Поволоцкий оживился (наверняка визит чисто протокольный, в этом самом смысле), аккуратно разлил напиток в стограммовые, тоже очень старинные чарки. На закуску выставил тарелку с невероятно аппетитным даже на вид копченым салом.
Добрым словом проводили уходящий год, и только после этого замдиректора осторожно осведомился о цели столь неожиданной, но, безусловно, приятной встречи…
— Я, собственно, по поводу директора вашего, Виктора Викторовича.
— А что такое? Он скоро должен быть, обещал.
— Ну, это вряд ли. Сегодня он не сумеет отметить праздник в кругу сотрудников…
— С ним что-то случилось? — изменился в лице Поволоцкий.
— В подразумеваемом вами смысле, к счастью, нет. Но он отбыл в срочную командировку, не успев вас предупредить. Попросил меня это сделать.
Взгляд ученого выразил полное недоверие.
— Это как-то… не в его манере.
— Всякое случается. А меня просил передать вам вот это. После того как разберетесь, не сочтите за труд позвонить. — Положил на стол кристалл и соответствующую легенде визитку. — Результат я передам Виктору Викторовичу.
— Вы все-таки можете мне сказать, где он?
— Надеюсь, все, что он нашел нужным вам сообщить, здесь написано. Сам я этого не читал. Не в моих правилах. Но если вы сейчас откроете запись и посмотрите, есть ли там какой-нибудь смысл, буду удовлетворен. Мне ведь тоже интересно, не водят ли нас за нос.
— Кто?
— Это отдельный вопрос, и тоже интересный. Ну, давайте, Самсон Фроимович, попробуйте…
Профессор, пребывая в некотором обалдении, отошел в угол кабинета, где на специально оборудованном столе возвышался компьютер, на вид не отличающийся от того, что стоял у Ростокина.
Вложил кристалл в приемник, нажал несколько клавиш.
Суздалев продолжал сидеть в расслабленной позе, даже не повернулся в ту сторону.
Через несколько секунд Поволоцкий сначала протяжно свистнул, затем начал издавать, с неравными интервалами, всевозможные междометия: «Ого! Ух ты! Ну-у!.. Разве?» И в этом же роде на протяжении минуты с лишним.
— Мне достаточно, — громко сказал Георгий Михайлович, с шумом вставая.
— Как вы сказали? — обернулся профессор.
— Я сказал, что мне достаточно. Я убедился по вашим реакциям — это не пустышка. Так?
— Да, да, совсем не пустышка! Но как же? Вот черт…
— Так, значит, договорились, коллега. Когда разберетесь — немедленно позвоните мне. Возможно, я устрою вам контакт с Виктором Викторовичем по прямому проводу. Но запомните, категорически, никакой инициативы. И никаких разговоров на стороне. С кем бы то ни было. Предупреждать о последствиях считаю излишним. Еще раз с Новым годом.
Теперь можно было возвращаться к себе на Рождественский бульвар и посмотреть, какими истинами, почерпнутыми в параллельном мире, решил поделиться с ним господин Скуратов.
Голос академика, записанный на кристалле, в несколько более развернутом виде повторил то, что тот сказал с экрана. Как и с какой целью он принял решение посетить иной мир, как встретил там Ростокина и его друзей, Георгию Михайловичу лично знакомых. Он действительно собирался вернуться обратно в ближайший час, но получилось несколько иначе. Как выражаются герои романов: «Водоворот событий захватил…» Однако он не забыл своего обещания. Не желая испытывать терпение господина Суздалева и причинять беспокойство другим людям, он подготовил это сообщение и передает его в условленное время. Георгий Михайлович в курсе реального положения вещей, так что такая возможность его удивлять не должна. Сколько бы времени ни прошло на Земле-2, он, Скуратов, постарается вернуться поскорее. Те расчеты, которые должны будут сделать сотрудники его института, крайне важны для судеб обоих миров, но для непосвященных лиц никакой ценности не представляют. Проще говоря, никто там ничего не поймет…
Это Суздалев воспринял как намек на то, что спецслужбам не стоит тратить время на изъятие, засекречивание и попытки самостоятельной работы с материалами. Да он и не собирался. Институт Скуратова до сих пор не входил в сферу его интересов, слишком высокими абстракциями там занимались. Но вот теперь, когда в «сферу интересов» попал лично директор… Впрочем, нет, ерунда. Заказ на расчеты исходит наверняка от Новикова или Шульгина и касается их забот.
Одно странно — неужели всей научной мощи их мира недостаточно, если они прибегли к помощи…
Кстати, вполне вероятно, что именно такого мыслителя, как Виктор Викторович, там не существует. Не родился же у нас открыватель пути в параллельные реальности. А теперь взаимодополняющие умы встретились. Теоретики и практики, условно говоря. Чем и объясняется желание Скуратова задержаться в другом мире подольше. И какую-то задачу, не решенную там, он передал для разработки в свой институт. Чем привел милейшего господина Поволоцкого в большое замешательство, если не в изумление.
Что ж, дай бог, дай бог, лишь бы на пользу.
Остальную часть документа представлял весьма длинный монолог (или лекция) Новикова.
Прежде всего Андрей Дмитриевич счел нужным извиниться за прервавшееся, по независящим обстоятельствам, сотрудничество
[93]
. Они долго искали способы вернуться в свой мир и уже почти отчаялись, признав как горькую истину, что провал в «черную межвременную дыру» был «билетом в один конец». И вдруг, после спасения Ростокина с Аллой (или — вследствие этого), обратный проход открылся посередине Индийского океана, внезапно и нечувствительно. Только резкая перемена погоды и рисунок небесных созвездий подсказали, что они снова дома. Таким образом, выполнить свое обещание и доставить в Москву «Репортера» он не смог.
Снова отыскать путь в 2056 год удалось совсем недавно и тоже почти случайно. Обстоятельства этого «короткого замыкания» загадочны и рациональному объяснению не поддаются.
«Селигерский инцидент», скорее всего, лишь один из эпизодов гораздо более масштабного феномена, вызванного «пробоем изоляции» в жгуте реальностей, при участии случайно или целенаправленно активизировавшейся Ловушки. Об этом феномене Гиперсети он, Новиков, в свое время рассказывал, что впоследствии и подтвердилось. Углубляться же в недоказанные теории, непременно уводящие в сторону от главной темы, сейчас нет необходимости.
Тем не менее новый контакт со старыми знакомыми состоялся, и Новиков выразил надежду, что для Георгия Михайловича он оказался если не плодотворным, то интересным. По крайней мере, господин Шульгин утверждает, что у него сложилось именно такое впечатление.
Суздалеву казалось, что в голосе, звучащем из динамиков, присутствует легкая, едва уловимая, но отчетливая ирония. Впрочем, ее же он постоянно улавливал и при личном общении.
То ли это свойство русского языка почти столетней давности, сформировавшегося в других культурно-исторических условиях, то ли персональная черта характера. Такое впечатление, будто Андрей постоянно подчеркивает амбивалентность своих фраз. Хочешь — понимай так, хочешь — иначе. Никакое утверждение нельзя принять как стопроцентно истинное и откровенное, но и ложью его счесть нет оснований. Этакое постоянное балансирование на грани…
