— Флот, даже в виде боевой единицы, не может и не должен быть придатком армии. Когда этот принцип нарушался, он просто погибал без пользы и смысла. Чему примером вся русская военная история, начиная с пятьдесят третьего года ныне текущего века, — поучал Дмитрий «молодого». — Если Михаил Федорович будет на чем-то настаивать — десять раз подумай. В крайнем случае общий для вас начальник — Берестин. К нему и обращайся. А так, конечно, что ж, помогать надо, одно дело делаем.
— Ты, главное, «Призрак» береги, — особо подчеркнул забежавший на минутку по неотложному делу в каюту Шульгин. — В случае чего Ларсен с экипажем от непосредственной агрессии отобьются, но им же направляющие инструкции нужны. Сами они кто? Вот именно.
И тут же Сашку осенило.
— Да о чем я вообще? Яхта тебе здесь совсем ни к чему, дай бог со своей эскадрой управиться. Я сейчас по радио прикажу — пусть Ларсен снимается и гонит прямо в Лондон, без заходов, в распоряжение Алексея. Ему пригодится. Вооруженное плавсредство, надежные ребята. И для авторитета, само собой.
— Подожди, Саша, не горячись, — остановил его Воронцов. — С яхтой ничего не случится, а вот Кирсанову она может больше понадобиться, чем Берестину. Так и передай своему Ларсену: «Место стоянки Дурбан, находясь в полной боеготовности, ждать распоряжений от Кирсанова, Белли. Приоритетность равноценная». Согласен?
Шульгин признал, что да, так будет правильнее.
Андрей, передав инструкции Басманову, успел переговорить и с Кирсановым, составил телеграмму президенту Крюгеру, которую, через доверенных людей, следовало передать ему обычным путем, с соблюдением принятых правил и церемоний. После чего ощутил себя на ближайшие сорок минут свободным. Ну совершенно нечего делать. Не путаться же под ногами у людей, продолжающих работу.
Он спустился в салон на прогулочной палубе. Там двое мужчин изо всех сил развлекали пятерых женщин. И им это удавалось. Прежде всего, Ирина выполняла просьбу Новикова и, как могла, создавала ауру, помогающую остальным подругам не отвлекаться на пустяки вроде затянувшегося отсутствия Андрея с Шульгиным и чересчур быстрого исчезновения Олега с Воронцовым.
Наталье такое было не в диковинку, а Ларису полностью взял на себя Скуратов. То, что она считалась как бы чужой женой, его ни в коей мере не останавливало. Подобные пустяки Виктор во внимание не принимал. Танцевать, рассказывать увлекательные истории и анекдоты, вовремя предлагать бокал шампанского, подхваченный с подноса официанта, — этикет не запрещает. Особенно — в отсутствие благоверного. Тем более Скуратов ощущал, что девушка эта не из числа неприступных весталок. Ее звездно-искрящиеся глаза, вдруг прорезающиеся в голосе низковато-бархатные нотки, так много говорящие знающему человеку, мгновенные, но многообещающие прикосновения выступающими частями тела во время танца…
Есть о чем задуматься. Он не собирался начинать свое вхождение в «Братство», хотя бы в роли кандидата (а Ростокин уже намекал на такую возможность), с примитивной любовной интрижки, соблазняя женщину одного из руководителей организации. Но если самостоятельная, совершеннолетняя дама намекает на возможность какой-то игры, глупо строить из себя бесполого пуриста
[90]
.
При этом он как-то очень ловко ухитрялся уделять внимание и другим женщинам, так что каждой казалось, будто именно ею он сейчас невыносимо очарован. Стиль бонвивана
[91]
середины XXI века, наверное.
Только Ирины он непроизвольно сторонился, поймав всего лишь один, как бы мельком брошенный взгляд в ответ на его, показавшийся царственной даме, видимо, чересчур откровенным. Ирина, безусловно, привлекала и возбуждала Виктора гораздо сильнее остальных, но, как мельком заметил Ростокин, — «не к вашему рылу крыльцо». И Скуратов, что удивительно, сразу с такой оценкой согласился.
Игорь тоже справлялся со своими обязанностями, стараясь и Алле угодить, и Аню без внимания не оставить. Ему хорошо помогал джаз-банд «судовой самодеятельности». Четырех роботов Воронцов настроил как виртуозов нью-орлеанского стиля, а пятый, в облике любимой актрисы его молодости, Рэчел Велч (к/ф «За миллион лет до нашей эры»), изображал высококлассную джазовую певицу, с мягким альтовым тембром основного голоса и полным набором октав.
Всех, кроме Ирины, в настоящее время вопросы реальной жизни совсем не интересовали. Достаточно было радости, веселья и великолепного чувства защищенности от превратностей внешнего мира. Даже о присутствии неподалеку дуггурианского парламентера никто не вспоминал. То есть в глубине души многие помнили, что имел место такой факт, только он был совсем неактуален. Завтра, может быть, кто-то этим озаботится, а может, и нет, передоверив дипломатические проблемы людям, специально этим занимающимся. Уж Анну и Наталью, да и Аллу тоже, это совсем не занимало.
Новиков, неожиданно влившийся в компанию, особого внимания не привлек. Ну, выходил, ну, вернулся, мало ли, у кого какие дела.
Он, поймав паузу между танцами, перехватил у Скуратова Ларису, как будто долго ждал этой возможности. Они кружились по залу под томные звуки аргентинского танго. Девушка и к нему прижималась не менее страстно, чем только что к чужому, в принципе, человеку. Да разве в танцах чужие бывают?
— Что вы там опять придумываете? — шепнула она на ухо Андрею. — Бегаете куда-то, нервничаете. У тебя вон бицепсы и спина твердые, как доска. И я тебя совсем не волную…
Действительно, гибкая талия Ларисы, легко прощупывающиеся сквозь тонкое платье застежки, пряжки и иные рельефные детали ее нижней амуниции оставляли Новикова безразличным. Хотя время от времени (давно) мысль о том, что эта особого типа красавица могла бы подарить ранее не изведанные чувства, его посещала. Как и любого мужчину, вынужденного много лет тесно общаться с красивой девушкой, которая совсем не против.
Вдобавок всего пару дней назад у нее имел место очередной сексуальный срыв. Спровоцированный теми же дуггурами.
— Ты меня всегда волнуешь, — польстил Новиков, — только никак не складывается…
— Не хочешь до моей каюты и обратно прогуляться? А то меня этот ваш нобелевский лауреат всю общупал, только что не обслюнявил.
— А не стоит на свете быть красивой такой, — использовал к случаю Андрей тему из услышанного в начале двадцать первого века шлягера.
— Иди ты знаешь куда, интеллигент затруханный, — с милой улыбкой сказала Лариса. — Не в тот пошел ты цвет, Андрей Дмитриевич, на масть не ту поставил. Я бы тебе могла стать лучшей женой, чем Ира. Холодная она, ужас, какая холодная…
— Особенно если вспомнить, как ты меня возненавидела при первой встрече на Валгалле. Плюнь — зашипит.
— Бывает. Люди все разные и в разное время по-разному выглядят. Так что у вас случилось? Опять война какая-нибудь?
