– А так и раньше было. Сколько мы с вами странствовали, та же картина. И за время рейда к Бресту едва ли два десятка видели. Причем при не совсем обычных обстоятельствах.
– Я в Москве с Маштаковым эту тему обсуждал. Он высказал почти ту же мысль, к которой мы с вами пришли, – явление некробиоза может быть связано со скачкообразным изменением напряженности хронополя при включении-выключении генератора… Вне этой подпитки они просто не возникают.
– Угу. Аналогично действию дефибриллятора при остановке сердца. А еще мы со Шлиманом позволили себе вообразить, будто, кроме генератора, некоторую роль играет сам факт присутствия здесь живых. Совершенно как для образования кефира требуются кисломолочные бактерии. Плюс к этому, отчего не допустить… что бесцельно бродить по улицам мертвецам просто незачем. Или – некому! Знаете, в русском фольклоре существует представление, что душа остается поблизости от бренного праха только до девятого дня. После чего поминальная процедура отпускает ее на волю … Знать бы куда.
– Чудны дела твои, Господи, – вздохнул Розенцвейг совершенно в русском стиле, отнюдь не иудейском. Пожевал нижнюю губу. – Впрочем, это не должно помешать… За последние два месяца генераторы, в связи с вашим рейдом и вообще, включались десятки раз… Только вчера минимум трижды.
– К чему это вы?
– Да, так… Мысли вслух.
– Темните, Львович, а мы ж вроде партнеры…
– Ничего я не темню. Просто болтать зря не хочется. Скоро сами все увидите, полчаса осталось, не больше.
– Или сглазить боитесь?
– Я не суеверен, не наша это традиция.
Через двадцать минут приехали в охраняемый поселок, где жил Розенцвейг. Удобное для размещения место – стены высокие, ворота крепкие, караулка на въезде оборудована всем необходимым, включая два пулемета с достаточным боезапасом. И еще немаловажно – при здешнем населении, по преимуществу молодом и здоровом, смертность в поселке практически отсутствовала, что для душевного здоровья личного состава было фактором немаловажным.
– А что же это господин Адлер, отстал? – спросил Ляхов, не увидев в хвосте колонны грузовика.
– Догонит, куда ему деться…
Разместив бойцов и летчиков в соседних коттеджах, поручив Колосову осваивать территорию, наладить караульную службу, отдых и питание личного состава, Вадим поднялся на крыльцо дома Розенцвейга. А тут и Адлер подъехал, загнал фургон на стоянку. Вышел, вытирая руки ветошью.
– Надо же такому… Зацепился колесом за бордюр, а из него арматурина торчала. Порвал покрышку, пришлось менять.
– Чего ж вы солдатам не посигналили? Они бы помогли…
– Да что там, десять минут дела…
Из ближайшего магазинчика возвратился Розенцвейг с грудой пакетов в корзинке.
Перекусили чем бог послал.
– Вот теперь и съездим, проверим, что тут у нас получается, – по-прежнему конспирируя, предложил Розенцвейг.
– Охрану брать будем или обойдемся? – спросил Ляхов.
– Возьмите пару автоматчиков, просто для порядка. Не думаю, что нам грозит реальная опасность…
Немножко попетляв по улицам, они выехали к красивому двухэтажному дому, построенному в каком-то смешанном, готически-мавританском стиле. Дом удобно располагался на стрелке расходящихся под острым углом улиц, обзор из его окон и балконов с ажурными железными решетками должен быть хорошим. И вдоль улиц, и в сторону моря.
Что интересно, в полубашенке, венчающей фасад, светились два узких окна.
– Это – что? – осведомился Ляхов, указывая на окна стволом автомата.
Как известно, предметы материальной культуры в боковом времени сохраняли все свои свойства и качества, а вот ни электроэнергия из главной реальности не поступала, ни проводная связь не работала. Радиоволны тоже межвременной барьер преодолеть не могли. Во время прошлого посещения Ляхов с друзьями спасались тем, что на всех военных базах, где они останавливались, имелись собственные электрогенераторы. А здесь откуда?
– Здесь тоже есть генератор. Когда готовились к войне, я опасался, что она может затянуться, и с электричеством будут проблемы. Велел закупить и установить на всех наших объектах. Маленький движок, пятикиловаттный всего, зато и горючего потребляет мало.
Ляхову показалось, что он слышит легкое, похожее на автомобильное, гудение.
– И кто же это пользуется? – произнес Вадим как бы в пространство. У него мелькнула мысль, что здесь помещается база Шлимана, с которым Розенцвейг успел наладить контакт помимо своих российских коллег. А что, с них станется. Отчего не договориться двум евреям за спиной гоя?
– А вот и посмотрим…
Массивная, резная, тоже под готику дверь была прикрыта, но не заперта.
Розенцвейг с Адлером впереди, Вадим, с автоматом наперевес, просто на всякий случай – сзади, стали подниматься по застеленной ковровой дорожкой деревянной лестнице, освещенной тускло светящими бра.
Спутники шли так спокойно и уверенно, что Ляхов предположил было, будто ждет наверху кто-то из нормальных людей. Просто направил Львович кого-то из своих в разведку, не поставив о том в известность партнера.
И еще одна мелькнувшая мысль, точнее – ощущение. Будто Розенцвейг – сам уже некробионт. Но это совершеннейшая ерунда, просто у Вадима в голове чересчур все перепуталось. Сдвиг фазы. Подсознательная цепочка силлогизмов: Львович у себя дома – он идет к некробионтам и не боится – а чего ему бояться, он сам такой. Момент логического сбоя ясен, но только после осмысления, а так ощущение было не из приятных.
Войдя, Ляхов мгновенно охватил взглядом помещение, оценивая обстановку, готовый к любому повороту событий.
Большая шестиугольная комната, переднюю стену заменяет сплошной трапециевидный эркер, на боковых стенах – высокие стрельчатые окна, и натуральный, обложенный грубо тесанным гранитом камин на глухой торцовой, справа от двери. Не горит. Темные деревянные панели на высоту человеческого роста. Тяжелая, грубая мебель, на полу ковры. За окнами еще светло, а здесь уже сгустился полумрак. Неярко светит настольная лампа. В круге света выделяются толстая книга и руки читающего ее человека. Остальная фигура кажется почти сливающимся с фоном уплотнением мрака, детали едва различимы.
Ляхов забросил ремень автомата на плечо, держа его по-прежнему стволом вперед, прислонился спиной к стене между дверью и камином. Сейчас не его ход, он пока только наблюдатель. Заинтересованный, но сторонний.
– Здравствуй, Борух, – негромко произнес Розенцвейг, сделав два шага вперед, но стараясь держаться так, чтобы массивный письменный стол служил надежным барьером между ними. Адлер, скользнув влево, тоже занял позицию, позволяющую держать обстановку под контролем.
«Опасаются ребята, хоть и все свои».
– Здравствуй, Гирш. Не обманул меня, спасибо. За книгу – тоже. Читаю второй день. Совсем иначе воспринимается, чем… раньше. Да ты садись, не бойся. Я в порядке. А это кто с тобой? Тебя, кажется, я раньше видел, – указал он пальцем на Адлера. – Тебя – нет. – Палец переместился в направлении Ляхова.
