—Что случилось? Ты мне что-то недоговариваешь,— говорит она.
Я ненадолго встречаюсь с ней взглядом и быстро отвожу глаза. Не хочу, чтобы она волновалась. Единственное, о чем ей нужно беспокоиться,— это о выздоровлении.
Теплая бабушкина рука ложится на мою, а затем она легонько сжимает мою руку.
—Видеть тебя в таком состоянии — уже повод для беспокойства. Ты знаешь, что мы вместе, малыш. Мы всегда были только вдвоем. Поэтому не скрываем друг от друга ничего, особенно то, что заставляет тебя волноваться, как я вижу.
Я сижу на краю ее больничной койки, опустив голову.
—Ладно, ты права.— Я вздыхаю, не желая волновать ее, но понимаю, что должна сказать ей правду.— Вчера я потеряла работу. Я надеялась, что смогу быстро найти что-то другое, а потом все тебе расскажу. Просто не хочу, чтобы ты беспокоилась обо мне или о чем-то еще. Тебе нужно сосредоточиться на выздоровлении.
—Очень жаль. Я знаю, что тебе нравилось там работать. Но все происходит не просто так. Никогда не знаешь, какие возможности появятся теперь. Больше и лучше! Просто нужно быть открытой для этого.
—Кое-что есть. Но я боюсь, что это слишком хорошо, чтобы быть правдой.
Не успеваю я закончить рассказ о предложении Алекса, как шаги в коридоре замирают возле ее двери.
В комнате слышен звук вытаскиваемой из кармана медицинской папки пациента. Бабушка сует мне в руки косметичку и машет рукой, чтобы я ее убрала. Она быстро щиплет себя за щеки и откидывается на подушку. Я сдерживаю улыбку, наблюдая за ее действиями.
В палату входит высокий врач среднего телосложения с седыми волосами. В одной руке он держит медицинскую карту, другая рука протянута ко мне.
—Здравствуйте,— говорит он, обмениваясь рукопожатием.— Вы, наверное, Карина. Ваша бабушка много рассказывала мне о вас. Я доктор Фредерик. Вчера сменил доктора Риттенхауса.
Он подходит к моей бабушке и быстро смотрит на ее давление и пульс на аппарате рядом с ней. Затем кивает и делает несколько записей в ее файле.
—Лидия, вы прекрасно восстанавливаетесь. Я очень рад видеть такой прогресс всего через несколько дней после операции. Как мы уже обсуждали вчера во время обхода, завтра вы сможете отправиться домой.
—Завтра?— говорю я.— Но это слишком рано.
—Ерунда, дорогая, со мной все будет в порядке,— говорит она.
—Ее страховка не покроет больше ни одного дня, так что, если вы не сможете заплатить из своего кармана, я мало что смогу сделать,— говорит доктор Фредерик. Он задумывается на несколько минут, прежде чем продолжить.— Ей все еще нужна помощь в передвижении, и мы рассматриваем возможность физиотерапии, но страховая компания сказала, что не будет оплачивать ее, хотя это побочный эффект аневризмы.— Он качает головой, а затем испускает долгий вздох.— Мы часто сталкиваемся с этой проблемой. Особенно, когда речь идет об уходе за пожилыми людьми.
—Пожилые люди? Я думала, у нас с вами все хорошо, доктор Фредерик,— говорит бабушка, потянувшись к его рукаву.— А теперь вы называете меня пожилой?
Доктор Фредерик смеется, похлопывая бабушкину руку на своем рукаве.
—Мы с вами оба знаем, что возраст — это просто цифра,— говорит он.
—Могу ли я поговорить с вами в коридоре, доктор Фредерик?— спрашиваю я.
Я выхожу в коридор, пока доктор Фредерик обсуждает с моей бабушкой варианты питания на день. Закончив, он выходит и присоединяется ко мне.
—Я понимаю ваши опасения,— говорит он.— Если бы это зависело от меня, я бы оставил ее здесь еще хотя бы на пару дней, но знаю, как дорого обходится пребывание в больнице. Попрошу кого-нибудь связаться с ее страховой компанией и узнать, покроют ли они стационарное лечение в реабилитационном центре, чтобы она могла пройти курс физиотерапии. Ее ноги немного атрофировались за время пребывания здесь. Ваша бабушка говорит мне, что вы ее поддерживаете. Я знаю, что вы много работаете, чтобы свести концы с концами, поэтому посмотрю, что можно сделать.
—Да, бабушка может быть болтливой.
—Но это хорошо. Это значит, что она выздоравливает. Но сейчас она рискует упасть. Если мне удастся устроить ее в реабилитационный центр, сможете ли вы что-нибудь заплатить за это? Я спрашиваю на случай, если страховка вообще будет это покрывать. Насколько я понимаю, ее страховая может оплатить 80%.
Предложение Алекса о 20 000 долларов снова всплывает в моей голове. Мне нужны деньги. Сейчас больше, чем когда-либо. Эти деньги помогут бабушке получить ту помощь, в которой она нуждается.
—Возможно, я смогу достать деньги,— говорю я. Только, пожалуйста, сделайте все возможное, чтобы помочь ей.
Три дня спустя
Наступает день карнавального бала-маскарада, и я ужасно нервничаю. Бабушку поместили в реабилитационный центр, куда не так удобно добираться, как в больницу, но там очень мило и чисто. За те несколько дней, что она там находится, ей становится лучше.
Я останавливаюсь перед отелем, в котором мы с Алексом встречаемся. Время пришло. Если у меня и есть какие-то сомнения, то уже слишком поздно. Что бы ни случилось, я сделаю это ради своей бабушки.
Подходя к номеру, я слышу музыку и смех нескольких человек. Стучу в дверь, и красивая темнокожая женщина с длинными косами распахивает дверь, удивляя меня.
—А-а-а, вот и она,— говорит она, в ее голосе слышится незнакомый мне акцент.— Заходи, заходи, дай мне посмотреть на тебя.— Она берет меня за руку и поворачивает к себе.— Джерри! Иди сюда. Посмотри, с чем нам сегодня предстоит работать.
Я чувствую себя неловко, поэтому отдергиваю руку и складываю руки на груди.
—О, нет-нет, Карина, ты не поняла. Ты просто красавица! Мистер Алекс нам ничего о тебе не рассказывал.
—О, девочка, ты не представляешь, как я волновался, когда шел сюда. Я Джерри, а это Накия.— У Джерри густой южный акцент и короткие светлые волосы.— Я буду делать тебе макияж, а у Накии с собой столько платьев, что ты почувствуешь себя Барби.
—Да! Именно ее она мне и напоминает. Но не эту современную Барби,— говорит Накия.— Барби, на которой мы с тобой выросли. Та, что с сиськами и задницей.
—Боже правый, как я скучаю по своим старым Барби. Ты когда-нибудь играла с Барби в детстве, Карина?
—Конечно. Я всегда хотела дом мечты, но так и не получила его.
—Вы опять говорите о Барби?— из смежной комнаты выходит пожилой мужчина. Он невысокого роста, с загорелой кожей и платиновыми волосами. На губах у него ярко-розовая помада. Как только Джерри и Накия видят его, они начинают смеяться.— О, что вы двое натворили?— он раздраженно вздыхает, входя в ванную.— Вы, сучки, должны остановиться.— Он стирает помаду и ворчит, когда она размазывается.— Только помни, что ты доверяешь мне красить свои волосы.
—Просто не обращай на него внимания,— говорит Накия.— Иногда Том бывает немного ворчливым.
