Пункт 6. Отменить прогулки в лесу.
Я могу больше не держать в голове свой список, потому что Линн сказала, чтобы я забыла о нем и думала о том, чем я хочу заниматься в жизни, независимо от того, любила это делать мама или нет.
Я сажусь на кровати и широко зеваю. Смотрю на часы.
– Но папа! Дарт Вейдер показывает всего лишь восемь часов! И сегодня суббота!
– О, господи! Ну позвони в «Права детей». Быстро одевайся!
* * *
Спустя час я сижу с недовольным видом на пассажирском сиденье рядом с папой, а папа поет, нет, простите, кричит, вместе с группой «Рамштайн»
[39]:
– DU HAST! DU HAST MICH!
[40]
Мы всегда выбирали по очереди, что будем слушать в машине, и раньше, когда нас было трое, получалось, что каждую третью песню ставили по твоему выбору. Теперь каждую вторую.
Мы едем по мосту. На указателе написано «Дроттнингхольм»
[41], и через мгновение я вижу, как с левой стороны выплывает огромный светло-желтый замок. Он отражается в воде. Белый пароход жутко медленно пыхтит в сторону причала. Из трубы валят серые клубы дыма. Когда Рамштайн заканчивается, я выбираю «Take me home, country roads»
[42]. Мама любила эту песню и часто ее выбирала. Папа бросает на меня взгляд. Я не подпеваю, как это только что делал папа, но про себя слышу мамин голос:
Almost heaven, West Virginia
Blue Ridge Mountains, Shenandoah river
Life is old there, older than the trees
Younger than the mountains, blowing like the breeze
Country roads, take me home
To the place I belo-o-ong
[43].
Мы проезжаем замок, рощицы, конюшни, пересекаем сельские дороги, а папа все едет и едет. На самом деле я люблю кататься на машине и могу бесконечно сидеть рядом с папой и просто ехать. Просто ехать вперед. Дальше и дальше. Но папа вдруг сворачивает на узкую дорогу. Я успеваю прочесть на указателе: «Черное озеро». Сначала дорога асфальтированная, потом становится гравийной. Машину трясет, она подпрыгивает. Наконец мы останавливаемся у белых ворот перед большим красным домом.
– Зачем мы сюда приехали?
Папа отвечает загадочно:
– Познакомиться… кое с кем.
Я хмурюсь. Не люблю сюрпризов.
Щенячий приступ
На газоне, чуть в стороне от красного дома, большая площадка для выгула собак, огражденная проволочной сеткой. Там с лаем бегают маленькие угольно-черные, коричневые и пятнистые щенки кокер-спаниеля. Их лай больше похож на тявканье.
Щенки сопят, из их полуоткрытых ртов, в которых видны белоснежные зубки, вырываются «ваф-ваф!» и «виф-виф!». Они весело носятся, кусают друг друга за уши и протискиваются к набухшим соскам своей мамы, которая устало лежит на траве. Вот образовалась маленькая горка из двух щенков: один, черный, разлегся прямо на другом – маленьком, пушистом, шоколадного цвета. Я пробую сосчитать их, но щенков так много, и все они беспрестанно крутятся. Невозможно за ними уследить, но думаю, что всего их семь или даже восемь.
Сама не знаю, как это произошло, но я вдруг оказалась у заграждения. Наверное, делала шаг за шагом, но точно не знаю, как очутилась у сетки. Щенки невозможно милые! Меня как будто ударили футбольным мячом прямо в грудь, или случился сердечный приступ, но приятный. Щенячий сердечный приступ.
Я опускаюсь на колени перед сеткой и просто смотрю на них, а сердце наполняется нежным теплом, мягким, как вата. Мне становится хорошо и спокойно. Щенок шоколадного цвета пытается высвободиться из-под черного, но тот продолжает лежать у него на спине, похожий на детский рюкзак в виде щенка. В конце концов шоколадный кусает черного за ухо, тот взвизгивает и спрыгивает с брата.
Высвободившись, шоколадный подбегает ко мне, из пасти высовывается маленький розовый язык. Щенок просовывает свой круглый нос в дырку в сетчатом заграждении и утыкается им в мою ладонь. Нос влажный и прохладный. И вдруг кусает меня за большой палец своими маленькими острыми зубами.
– Ай! Разве хорошо кусать человека, которого впервые видишь? А? Разве это хорошо?
Я говорю это таким умильным голосом, каким обычно не разговариваю. Щенок отпускает мой палец и смотрит на меня круглыми карими глазами. Наклоняет голову набок. Потом пытается вытащить нос, но тот застрял в сетке! Щенок растерян, он не знает, что делать. Никогда не случалось наблюдать ничего уморительнее!
Я смеюсь:
– Ну же, дружок, просто отойди назад.
Наконец щенок высвобождает свой нос и от радости фыркает и кружится на газоне так быстро, что его обычно висящие уши поднимаются вверх. А хвост все время виляет туда-сюда. Потом щенок останавливается и смотрит на меня. И тихонько поскуливает, как будто хочет что-то сказать.
Папа садится рядом со мной на корточки.
Я спрашиваю:
– Интересно, чего он хочет? Может, проголодался?
– Наверное, просто приветствует тебя.
Из дверей красного дома выходит женщина. На ней светло-голубые поношенные джинсы с большими дырами над коленями, черные волосы забраны в пучок на макушке. На ногах большие резиновые сапоги, хотя дождя нет. Она кричит нам:
– Привет! Я гляжу, вы уже познакомились.
Папа встает с корточек:
– Да, извините, мы зашли на собачью площадку… надо было, конечно, сначала постучаться…
Женщина машет рукой, показывая жестом, что это неважно.
– Только ненормальный пройдет мимо щенков!
Она подходит и пожимает папе руку.
– Анита.
– Аббе. То есть Альберт.
Я смотрю на Аниту, но не могу заставить себя встать, потому что щенок лижет мою руку маленьким розовым языком и мне не хочется его прерывать. Я говорю Аните только короткое «Привет!». Анита кладет руку мне на плечо:
– Нет, только посмотрите! Уже нашли друг друга!
Я удивленно смотрю на нее.
– Ну да, ведь вы заказали как раз этого щенка. На следующих выходных можно его забрать. Мы назвали его Фадж, потому что у него шерсть как шоколадная помадка. Похоже? Я имею в виду окрас.
