– Вы не находите это странным? – спросил Руарид. – У нас не было авианалетов уже несколько месяцев. Уже поздно начинать поднимать аэростаты заграждения.
– Но кораблей тут всё равно достаточно, – возразил Алек. – В любом случае надо их защитить, вдруг немецкие пилоты вернутся.
Летчики приступили к работе над другим аэростатом, раскладывая ярды серебряной материи и закрепляя тросы. Йен покачал головой.
– Как по мне, чепуха всё это полнейшая. Они всерьёз думают, что это чудище переживёт первый шторм?
Пони, который воспользовался передышкой, чтобы пожевать травы, растущей среди вереска, вдруг занервничал, начал рыть копытом землю, трясти длинной белой гривой, дёргать вожжи в руке Флоры.
– Пойдём. Видишь, он уже устал, а мы ещё не добрались до ланей.
Спустя час ходьбы, когда они подошли к возвышенности, отец прижал палец к губам и жестом велел свернуть на юг, чтобы западный ветер не доносил их запах до чувствительных оленьих ноздрей. Он знал холмы как свои пять пальцев, ведь еще даже его собственный отец охотился здесь до него. И теперь уже они вместе огибали возвышенность, скрывавшую лощину, где часто собирались олени. Он кивнул Флоре, давая ей знак остановиться. Она подвела пони к обрыву и привязала поводья к выступу на скале. Она знала это место, потому что иногда приходила сюда с отцом и братом, и теперь, сидя на охапке сухого вереска, наблюдала, как мужчины поднимаются выше, а пони покусывает мшистую траву у её ног.
Добравшись до холма, они упали на живот. Флора поняла, что олени в лощине – отец повернулся к Руариду, тот передал ему винтовку.
Йен ждал, внимательно целясь. Он всегда выбирал лань постарше, помня о необходимости баланса рождаемости и смертности. И всегда соблюдал правила сезона охоты, а однажды даже навлёк на себя гнев сэра Чарльза, отказавшись застрелить оленя всего на следующий день после окончания сезона.
Раздался выстрел, пони вздрогнул, и Флора услышала стук копыт, становившийся всё тише. Отец перезарядил винтовку и передал Руариду, поднялся и жестом подозвал к себе Флору с пони; он убил лань одним выстрелом.
Ловко разделав тушу и оставив внутренности на плоском камне, где с ними быстро расправлялись серые вороны, он убрал нож обратно в ножны. Мужчины погрузили лань на пони, аккуратно прикрепили к седлу, внимательно следя, чтобы вес был распределён по спине пони равномерно.
Спускаясь с холма и взглянув на озеро, они были застигнуты врасплох. С кораблей в бухте вылетело штук десять воздушных шаров, сверкавших, как огромные косяки серебряных сельдей, способных плавать в небе над заливом Лох-Ю. Один шар поднялся с крыши телефонной станции. Лётчики продолжали надувать новые и новые шары и закреплять на длинных тросах, за которые самолёт, пролетающий низко над землёй, мог зацепиться и рухнуть на землю.
– Тихо, милый, всё хорошо, – успокаивала Флора пони, испуганного этим странным зрелищем.
– Они явно очень заняты, – проворчал отец, и его брови скрылись под козырьком войлочной шляпы.
Тропинка вывела их к большой дороге, и когда они возвращались через деревню к поместью Ардтуат, сбежались мальчишки.
– Надо же! Ты только глянь!
– Они застрелили оленя!
– Это ваше ружьё, мистер Гордон?
– Можно выстрелить?
– У моего папы тоже есть ружьё, в африканской пустыне. Он из него убивает немцев.
– Вы тоже можете убить немца из ружья, правда, мистер Гордон?
Йен, как мог, успокаивал разбушевавшихся детей, которые обступили пони, стараясь получше разглядеть тушу лани.
– Тихо, тихо, ребята, не заходите сзади. Пони здорово лягается, если его испугать. А из этого ружья и впрямь можно убить человека, вот и причина держать его подальше от вас.
Флора улыбнулась Стюарту и Дэйви, которые спрятались за остальными, не будучи вполне уверены в том, стоит ли связываться с пони.
– Смотрите, – сказала она, подталкивая их вперёд. – Можете погладить его по носу. Он не кусается.
Дэйви спрятался за брата, но Стюарт оказался смелее и осторожно протянул руку, чтобы погладить пони.
– Почему у него такие длинные волосы? – спросил он, заворожённый.
– Это называется грива. Она такая длинная, чтобы пони было тепло зимой, а летом она помогает ему отгонять мух.
– Пошли! – закричал кто-то, судя по всему главарь шайки. – Давайте дальше смотреть на эти шары!
Детвора помчалась на пристань, но Дэйви на миг задержался.
– Мисс Флора? Для чего эти большие шары? Стюарт говорит, это дирижабли, они горят и убивают людей.
– Это просто шары для заграждения, Дэйви. Они нужны, чтобы обезопасить нас в случае нового воздушного налёта.
– Миссис Кармайкл говорит, в Глазго были воздушные налёты. Надеюсь, моя мамочка в безопасности.
– Уверена, с ней всё в порядке. Она вам пишет? – спросила Флора. Дэйви с сомнением посмотрел на него.
– Иногда. Стюарт говорит, она очень занята, делает бомбы, чтобы убивать немцев, так что у неё мало времени писать.
– Держи, – сказала Флора, доставая из кармана кусочек яблока. – Хочешь покормить пони? Вытяни ладошку, вот так. Видишь? Нечего бояться, правда?
Дэйви просиял улыбкой, встряхнул головой, а потом, услышав с пристани голос брата, зовущий его, повернулся и побежал к друзьям.
Вернувшись в домик смотрителя, Флора оставила отца, Руарида и Алека разбираться с тушей и рассёдлывать пони, а сама пошла разводить огонь и готовить ужин. Ещё один огромный серебряный шар поднялся в воздух, присоединившись к остальным, плывущим над сияющим мелководьем, над якорной стоянкой и пурпурными холмами.
Лекси, 1978
Мне наконец удалось вытянуть у Бриди кое-какую информацию, разговорив её о том, как в Олтбеа пришла война. Я решила действовать понемногу и теперь каждую среду приглашаю её к себе на чай, по традиции бесстыдно заманивая с помощью Дейзи. Бриди – очень хорошая собеседница, и я с нетерпением жду её визитов. Чай и разговоры – самое меньшее, что я могу ей предложить в благодарность за то, что она так добра ко мне. Она полностью взяла на себя роль приёмной мамы и бабушки, и я знаю, моей настоящей маме это бы понравилось.
Её лицо светится, когда она рассказывает о службе в рядах Ренов. Она приносит с собой альбом, показывает фото, на которых она, мама и Майри в униформе. Все они смеются, стройные, как сосны, в приталенных юбках и аккуратно повязанных галстуках. На их двубортных куртках блестят латунные пуговицы, а на рукавах – значки Женской королевской военно-морской службы, вышитая гордая эмблема, два скрещенных якоря и корона над ними.
– Наверное, это было так необычно, – говорю я, передавая ей тарелку с шоколадным печеньем. – Деревня, где живёт несколько сотен человек, в одно мгновение стала военной базой, где служат три тысячи.
