К обеду Бриди перевели с должности водителя за стойку раздачи в столовой, где возможность нанести урон лагерю была значительно меньше. Но, как она сама потом радостно отметила в разговоре с Флорой и Алеком в таверне «Банка варенья», новое занятие подходило ей гораздо больше благодаря ценному опыту общения с миссис Кармайкл и Женским сельским институтом. Все хотели с ней поболтать, так что она первой узнавала новости. И к тому же офицер с переломом запястья тоже зашёл к ней и на следующей неделе пригласил в кино на новую комедию с Лорелом и Харди.
– Бог ты мой! – Флора расхохоталась. – Кто бы мог подумать, что в Олтбеа может столько всего произойти?
Лекси, 1978
К тому времени, когда я заканчиваю инструктировать Бриди о правилах обращения с Дейзи, которые она, вне всякого сомнения, не слушает, поскольку слишком занята, качая мою дочь на колене и рассказывая истории о её бабушке, концерт уже начался. Когда я подхожу к бару, оттуда доносится музыка.
Желудок сжимается от волнения, когда я толкаю дверь и вхожу. Может, явиться сюда – ошибка? Что, если я тут никого не знаю? Что, если моё бесстыдное появление в баре в одиночку подтвердит мой статус падшей женщины?
Но все в тёплом зале, пахнущем пивом и сигаретами, слишком поглощены музыкой, чтобы вообще меня заметить. Я вижу за столиком в углу Элсбет с её мужем Энди и её знакомую с супругом. Элсбет машет мне рукой.
– Лекси, мы уже начали беспокоиться, куда ты запропастилась. Бриди сказала мне, что она сегодня вечером сидит с Дейзи – она в таком восторге, только об этом и говорит.
– Привет, Лекси, – улыбается мне Энди. – Рад снова тебя видеть после стольких лет. Что будешь пить?
Он пробирается через битком набитый зал к бару, останавливается поболтать с другими мужчинами. Я сажусь на стул, который мне заняла Элсбет, и чувствую, что мои плечи немного расслабляются. Может быть, всё будет хорошо. Я опасалась, что окажусь здесь совсем одна, но меня окружают друзья.
Поворачиваю стул к сцене, чтобы видеть музыкантов – Дэйви с гитарой, парня с аккордеоном, ещё одного парня с кельтским бубном и скрипача. Песня в самом разгаре.
Был я бродягой свободолюбивым,
Тратил все деньги на виски и пиво,
Но вот возвращаюсь домой богачом,
Бродягой не буду уже нипочём.
Песня кружится и течёт, лёгкая, плавная, как прилив. Она поднимается, опускается, покачивает нас, а мы постукиваем ногами в такт. Вдруг здание содрогается, потому что все хором подхватывают припев:
Нет, нет, нипочём,
Нет-нет, нипочём,
Бродягой не буду уже нипочём.
Доиграв и дослушав заслуженные аплодисменты, радостные крики и свист, группа решает сделать перерыв, зачехляет инструменты и идёт в бар. Дэйви подходит к нам, и Элсбет отодвигается чуть в сторону, давая ему сесть.
– Ты всё-таки пришла, – кричит он, чтобы я могла услышать его сквозь грохот музыки. – Я уж думал, ты в последний момент передумаешь и вместо тебя явится Бриди.
– Да ты что! Она бы вытолкала меня в шею, попробуй я остаться. У них с Дейзи своя вечеринка, где, я уверена, очень много шоколадного драже и очень мало шансов вовремя лечь спать.
– Тебе же лучше, значит, она утром будет спать допоздна. Так что выпей и расслабься. Понравилась тебе наша группа?
– Ничего, – отвечаю я. – Гитаристу, конечно, надо больше практики, но остальные вполне себе молодцы.
– Подожди, – смеётся он. – Чуть попозже мы заставим тебя спеть, и вот тогда-то ты будешь благодарна за гитарный аккомпанемент.
Я опускаю голову, жалея о том, что взялась его дразнить, а потом умоляюще смотрю ему в глаза:
– Не сегодня. Пожалуйста, Дэйви. Я ещё не готова петь.
Он видит, что я уже не шучу, и говорит:
– Ну ладно. Мы как порядочные люди дадим тебе привыкнуть. Сегодня можешь петь вместе с остальными, но когда-нибудь мы всё равно вытолкаем тебя на сцену, Лекси Гордон. Когда в твоей душе музыка, ты не можешь вечно её заглушать.
Элсбет пихает его локтем:
– Оставь её в покое, Дэйви. Она бережёт силы для нашего детского сада.
Подавшись вперёд, она рассказывает мне, что ещё несколько мамочек из Пулу узнали о моих уроках пения и захотели присоединиться.
– Надо дождаться, чтобы утром в зале никого не было, и прийти туда. Тогда, даже если соберётся много людей, у детей хватит места побегать.
Дэйви одобрительно кивает.
– Ну вот именно. А я о чём? Музыка – в твоей душе!
Музыканты вновь достают инструменты, и Дэйви поднимается на ноги.
– Похоже, мы продолжаем.
Я смотрю, как он играет. Несмотря на моё поддразнивание, играет он хорошо. Понемногу подтягиваются зрители, желающие сыграть вместе с группой: парень со свистком, женщина с кельтской флейтой, гармонист, ещё один скрипач, а девушка, которая подаёт напитки, выходит из-за барной стойки, чтобы спеть пару куплетов. Дэйви легко переключается с гитары на мандолину, и музыка льётся без усилий, ноты сами вытекают у него из-под пальцев.
Вечер слишком быстро кончается, и слишком скоро звонит колокольчик, сообщая, что пора выбрать последнюю песню и разойтись. Мы допеваем «Девушку из Файва» и прощаемся.
– Я тебя провожу, – предлагает Дэйви.
– Не стоит, со мной ничего не случится, – говорю я.
– В этом я не сомневаюсь, но мне хочется пройтись, размять старые кости. А назад вернусь с Бриди, чтобы с ней тоже ничего не случилось.
– Опять ты в своём духе, обо всех заботишься, – вновь поддразниваю я.
– Ну да, ты меня раскусила, – пожимает он плечами.
Какое-то время мы молча бредём вдоль берега. Потом я говорю:
– Изумительный вечер. Спасибо, что пригласил. И группа у тебя отличная.
– Рад, что тебе понравилось. Но в следующий раз не жди приглашения – ты и так знаешь, что твои друзья тебя ждут.
В окнах домика смотрителя, в кухне и гостиной, горит свет. Заглянув туда, я вижу, что Бриди спит в кресле, тихонько похрапывая. Чуть шуршу, чтобы дать ей возможность проснуться и поправить кардиган.
– Как прошёл вечер? – спрашиваю я.
– Просто чудесно, – говорит она. – Мы поиграли, я рассказала пару историй, а потом она без разговоров пошла спать. А твой?
– Тоже отлично. Только не говорите ему, – указываю я на Дэйви, – а то задерёт нос.
Дэйви широко улыбается.
– Это вряд ли, вы двое всегда поставите меня на место. Я подумал, провожу до дома Лекси, а потом вас, Бриди. Как говорится, поймаю сразу двух пташек.
Она хихикает, явно не против быть пташкой.
