Какое-то время Дэйви молчит и смотрит на стаю птиц, кружащую высоко над холмами.
– Ты всегда так сурова к себе? – спрашивает он таким лёгким тоном, что я даже не могу обидеться.
– Думаю, да, – отвечаю я. – Но так и надо. Я ужасно всё испортила.
Он смеётся.
– Ну вот, что и требовалось доказать. Однако, с моей точки зрения, ты – большая молодец! Ты добилась того, о чём большинство может только мечтать, а теперь воспитываешь дочь, и это тоже просто замечательно.
Я опускаю глаза, глажу щёчку Дейзи, румяно-розовую от солнца и морского воздуха. Она уснула, убаюканная сытостью и мерным покачиванием лодки.
Он смотрит на меня и осторожно спрашивает:
– А папа Дейзи участвует в воспитании?
Не поднимая глаз, я качаю головой, не в силах говорить. Слова Пирса были ужасными. Но его молчание и полнейшее отсутствие желания теперь видеть Дейзи и меня оказались ещё ужаснее.
Ничего этого я Дэйви, конечно, не рассказываю. Просто пожимаю плечами и говорю:
– Нет, папа Дейзи с нами уже никак не связан.
Преуменьшение года.
– Ясно. Что ж, он многое потерял, – тихо произносит Дэйви. По его взгляду я вижу, что он всё понял. И, может быть, Бриди рассказала ему то, что подозревала мама: отцовство не для Пирса.
– Тебе больно, когда ты поёшь? – спрашивает он, помолчав. Я качаю головой.
– Нет. Но мой голос стал хриплым и грубым, диапазон сильно сузился. Не тяну высокие ноты. Для сцены уж точно не гожусь.
– Мне нравится твой голос, – говорит он. – Ты вкладываешь так много чувства, так любишь старые песни. Может быть, придёшь как-нибудь субботним вечером в бар? Там играет наша группа. Все, у кого есть слух и желание, могут в неё вступить.
– А ты на чём играешь?
– На гитаре. И мандолине.
Я киваю.
– Отличная идея, – говорю я, одобрительно кивая, хотя прекрасно понимаю, что мне придётся с кем-то оставить Дейзи, и при этой мысли становится страшно. Я никогда никуда не хожу без неё.
Я допиваю чай, Дэйви забирает у меня кружку. Складывает всё обратно в корзину и, поскольку Дейзи понемногу начинает просыпаться, смотрит на часы.
– Думаю, пора возвращаться. Проплывём чуть подальше, чтобы вы взглянули на каменную арку, а потом обогнём остров с северной стороны и вернёмся в Олтбеа.
Остановив лодку у причала, он помогает мне сойти на берег, бережно вручает мне Дейзи. Кладёт в мою сумку несколько лобстеров.
– Это тебе на ужин. Отвезу тебя домой, а потом вернусь и закончу с лодкой, – говорит он, таща мои бесчисленные пакеты к «Лэнд Роверу». Я удивлённо смеюсь, когда вижу, что он оставил машину у своего дома, а ключ – в замке зажигания.
– Ну и что? – он пожимает плечами. – Тут все так делают. Здесь тебе не Лондон.
Мы относим вещи в домик смотрителя.
– Спасибо за чудесный день, – говорю я. – Было здорово покататься по заливу.
– Не вопрос. Рад, что вам понравилось, – заверяет он и поворачивается, собираясь уходить.
– Дэйви, – кричу я вслед, – ты не хочешь завтра зайти на ужин? Можем разделить с тобой вот это, – машу я сумкой с лобстерами.
– Было бы отлично, – говорит он. – Спасибо, Лекси. Увидимся.
– Увидимся.
Дома, развешивая пальто и шляпы, убирая перчатки, которые нам так и не пригодились, я напеваю песню, которой сегодня развлекала тюленей, а Дейзи скрашивает себе жизнь пакетиком сока.
Флора, 1940
В эти жаркие дни середины лета солнце садилось поздно – казалось, оно уходит за западный горизонт где-то за час до полуночи, чтобы вновь появиться на востоке в ранний утренний час. По вечерам, когда их отпускали отдохнуть, Флора, Алек и Руарид брали удочки и отправлялись ловить рыбу. Их улов был отличным дополнением к обедам как за обшарпанным столом в кухне домика смотрителя, так и за полированным столом красного дерева в обеденном зале поместья Ардтуат.
С холмов над Олтбеа и Меллон-Чарльз была видна нескончаемая оживлённая суета в заливе Лох-Ю – корабли тяжело двигались, как огромные серые косяки рыб, а посыльные суденышки сновали между ними как планктон. Флора, Алек и Руарид предпочитали не наблюдать за военными маневрами, а любоваться спокойной водой в складках холмов, где среди отражений облаков качались белые лилии, пряча коричневую форель в широкой сени своих листьев. Друзья клали свои сумки у старой маленькой лачуги и расходились в разные стороны, каждый находил на берегу озера место себе по душе. По большей части они молчали, лишь изредка комментируя, когда попадалась рыба. Эти летние вечера были полны только песнями жаворонков и жалобными криками кронштейнов.
В один такой вечер Флора как раз собиралась в последний раз закинуть удочку подальше в маленькое озеро, в густые заросли тростника, и, к своему удивлению, увидела Корри, спаниеля сэра Чарльза, прыгавшего по окружавшим озеро холмам, поросшим ярким сфагновым мхом.
– Привет, милый, – сразу отреагировала Флора и наклонилась, чтобы погладить шелковистые уши спаниеля, и он радостно завилял всем телом. – А где твой хозяин?
Тут же появился владелец поместья с удочкой в руках.
– Ага, смотрю, ты побывала тут до меня. Что, нашла все рыбные места? – поинтересовался сэр Чарльз, глубокий баритон которого эхом отозвался в вечернем воздухе, и жаворонки, испугавшись, умолкли. Он зашагал к Флоре, осмотрел её улов, лежавший на мшистом берегу.
– Неплохо, мисс Гордон. Я вижу, тебе удалось обогнать мальчиков.
Две из трёх форелей Флоры были крупнее одной-единственной рыбы, которую поймали Руарид и Алек.
Она улыбнулась и кивнула:
– Эти две Алек отнесёт в поместье. Из них выйдет хороший ужин.
Сэр Чарльз, не удостоив её ответом, повернулся к сыну.
– Давай собирайся домой. Мать волнуется, потому что к нам завтра на все выходные приедут Эрхарты. Мы планируем с ними порыбачить, а к ужину прибудут ещё и Кингсли-Скотты. Отнеси ей эту форель – она будет рада – и помоги чем сможешь. Сам видишь, как у нас мало помощников. Но я, конечно, не намерен снижать стандарты только потому, что идет война.
При упоминании о Кингсли-Скоттах Флора чуть напряглась, бросила быстрый взгляд на Алека. Он не говорил, что они собираются сюда приехать. Ей сразу подумалось о том, будет ли Диана. Она сложила свой улов в плетёную корзину и передала Алеку, не глядя ему в глаза.
– Вот, – пробормотал он, пытаясь всучить ей трёх рыб поменьше, – возьми, поужинаете.
– Нет, – твёрдо ответила она, возвращая их обратно, – если приедет столько гостей, вам пригодится вся рыба.
– Спасибо, – прошептал Алек. – Я не знал, что отец пригласил Кингсли-Скоттов. —
