– А теперь расскажите, как вы нашли это письмо.
Нина не отвечает. Ей нужно вернуться домой раньше мужа, пора отделаться от этой добродушной толстухи.
– Сколько вам лет? – не отстает тетка.
– Двадцать четыре.
– У вас вся жизнь впереди.
– …
– Я Элиана, но все зовут меня Лили.
– Как в песне Пьера Перре…
[162]
Нина не понимает, почему вдруг вспомнила этого
певца.
– Нет, – возражает женщина, – о Лили пел Филипп Шатель
[163], а у Пьера Перре был «Мой маленький волк».
Успокойся, мой волчонок.
Такова жизнь, но ты не плачь.
Забудь об этих засранцах…
Умоляю тебя, мой волчонок
[164].
Нина заливается слезами, закрыв лицо ладонями. Однажды утром она услышала, как дед подпевает радио. Он, слушавший только пластинки жены. Ее это ужасно удивило, но она не осмелилась спросить, почему Пьер выучил песенку наизусть.
Лили подозвала официанта.
– Принесите нам два бокала взбадривающего и кофе.
– Чем хотите взбодриться?
– Тем, что приведет мозги в порядок.
Лили смотрит на Нину.
– По-моему, дела у вас не очень хороши, милая.
– Откуда вы знаете, что письмо… это я?
– Я вас видела. Живу напротив приюта. Если вечером подъезжает машина, значит, кто-то снова привез коробку с котятами… Я встала, чтобы посмотреть. Не думала, что увижу, как молодая женщина бросает в почтовый ящик письмо в 23:00. Вы не представляете, что я почувствовала… Ведь письмо написала я.
«Странно, – думает Нина. – Послать себе письмо все равно что подарить самой себе букет цветов». Она не реагирует, пьет мелкими глотками кофе и грушевую водку, смотрит на собеседницу и не видит ее. Отчаяние в глазах молодой женщины ужасает Лили.
– Где вы живете? – Вопрос задан тоном, каким разговаривают с потерявшимся малышом.
– У мужа.
– У мужа, но не у себя дома?
– …
– Хотите что-нибудь съесть?
– Спасибо, нет. Пора возвращаться.
– К мужу?
– Да.
– Рада, что мы встретились.
– …
– Я хотела поблагодарить вас… потому что…
– Пора возвращаться…
– Подождите еще чуть-чуть… Муж ждет вас?
Нина задумывается.
– Нет… Он возвращается к 15:00.
– Сейчас 14:00, время есть.
– Мне нужно кое-что сделать.
Лили понимает, что должна выиграть время и действовать, как во время операции по спасению беременной бродячей кошки, которую никак не удается поймать. Молодая женщина оказалась на краю пропасти и не знает, что ее ждет. Лили никогда не полагалась на случай.
– Шесть лет назад я отправила письмо в приют. Прошло два месяца, никто не вмешался, а хозяйка уехала в отпуск и… оставила ее одну. Я пошла в приют и поругалась с директрисой. Спросила: «Чего вы ждете?» Она заявила, что ничего не знает об этом случае жестокого обращения, потому что не получала никакого письма. Я не поверила. Избавлю вас от деталей, но поверьте: забрать собаку оказалось ой как непросто. Потом мы подружились, я стала волонтеркой, начала выгуливать собак, чистить клетки, занялась бухучетом и администрированием, а уходя на пенсию, она предложила мне занять ее место. Дойди мое письмо до адресата, я бы там не появилась. Раньше я шарахалась от подобных заведений как от чумы. Все люди, небезразличные к страданиям животных, опасаются приютов. Думают, что не выдержат этого зрелища. Они ошибаются. В первый раз рыдаешь, потом привыкаешь.
– Я бы не смогла, – шепчет Нина.
– Смогли бы. Невыносимо одно – ничего не делать.
Нине кажется, что Лили говорит не о зверях, а о себе.
– Почему вы там живете? – спрашивает она.
– Там или где-то еще… без разницы. А вы? Почему вы живете в доме мужа?
– Потому что мне некуда идти… Все очень сложно… Он найдет меня… Я одна.
Нина яростно смахивает слезинки со щеки.
– Простите меня.
– Правильнее было бы просить прощения у тех, перед кем мы никогда не плачем… Я тронута вашими слезами. Нам мешает страх. Парализует. Но уйти можно всегда. Как вас зовут?
– Нина.
* * *
Все это неофициально, но слух прошел: в мае следующего года пьеса «Общие дети» победит во всех номинациях на церемонии вручения мольеровских премий
[165]. Открытие года, лучшие исполнители ролей второго плана и главных ролей, режиссура и – барабанная дробь! – премия автору пьесы.
«Мольер» автору пьесы. «Мольер» автору. «Мольер» автору.
Церемония только через семь месяцев, не стоит об этом думать. Точно ничего не известно.
Но Адриен не может не думать. Гипотетическое событие будит его по ночам.
«Что, если меня вызовут на сцену? Мольер присуждается Адриену Бобену! Вдруг вручательницей будет Изабель Аджани? Вряд ли, скорее кто-нибудь из лауреатов этого года. Кто? Дарио Фо
[166], награжденный за “Случайную смерть анархиста”?»
Гром аплодисментов. Адриен поднимается, изображает лицом изумление, ждет несколько секунд, улыбается – словно бы себе самому, чтобы продемонстрировать окружающим «Я понял, понял, что назвали мое имя…» – закрывает глаза, качает головой, обнимается с артистами и режиссером… «Я правда не ожидал…» – выразить мысль всем телом. Плавно преодолеть путь до сцены, пожимая руки, принять приз и поблагодарить. Он репетирует свою речь. Она уже написана и даже выучена наизусть.
