– Да мне плевать, сестричка, – утешал он Луизу, – мама любит меня за двоих.
– А меня за троих! – хвасталась она, скрывая печаль.
Все расходятся по комнатам, а она едет к Адриену, чтобы провести с ним праздничную ночь, возвращается рано утром и спит несколько часов, пока родные не начинают собираться у елки, чтобы открыть подарки.
Когда Адриену исполнилось семнадцать, а Луизе шестнадцать, они стали встречаться в отеле «Вуаяжёр», в четвертом номере, самом маленьком, самом дешевом, расположенном под крышей, его сдают, только если все остальные заняты. Можно было бы взять другой, но оба суеверны и не хотят ничего менять. Где бы ни находился Адриен, ночь с 24 на 25 декабря он делит с Луизой в Ла-Комели.
Луиза любит Адриена, сколько себя помнит.
Впервые она увидела его в школьном буфете, куда он пришел с опозданием, вместе с Этьеном и Ниной. Новичок выглядел запыхавшимся и все время краснел, рассеянно смотрел по сторонам и концентрировался только рядом с друзьями. Луиза старалась не пялиться на него, но каким-то необъяснимым образом ее взгляд то и дело останавливался на мальчике, опережая мысль.
Два дня назад Адриен с ней заговорил. На перемене Луиза намеренно заняла позицию в центре двора, «на траверзе» брата. Когда троица оказалась в точке пересечения двух воображаемых линий, она поступила по-снайперски: вышла из квадрата «классиков», сжимая биток до боли в руке. Этьен почти удивился, увидев сестру, но друзьям ее представил: «Моя сестра, Луиза». Она улыбнулась, поздоровалась и присоединилась к одноклассницам, красная как маков цвет, успев встретить взгляд голубых глаз Адриена. И он, и Нина весело ей улыбнулись, и Луиза до обеда вспоминала его лицо. Адриен не был красивым, но между любовью и красотой нет ничего общего, их ставят рядом только те, кто мыслит поверхностно. Объединять их все равно что совать в один мешок звезду и гвоздь по той лишь причине, что одно можно повесить на другое. В Адриене были тайна и глубина, не свойственные детям. Загадка.
Потом были среды
[103], вечера и уик-энды. Случалось, Луиза возвращалась домой и чувствовала присутствие Адриена. В комнате брата или в подвале, где троица сочиняла музыку. Даже если его обувь не стояла на галошнице у входа. Луиза делалась незаметной, наблюдала и всегда замечала, с какой нежностью Адриен смотрит на Нину, стоит той заговорить. Луиза не ревновала: точно так же смотрел на нее саму Этьен, если не знал, что она это чувствует. Так любой хороший брат смотрит на любимую сестру.
Потом началась «болезнь Пи». Луиза не понимала, почему Адриен худеет и чахнет. Он превратился в бледную тень самого себя. Она больше не видела его ни на переменах, ни у себя дома. Этьен однажды сказал родителям: «Пи донимает Адриена…», но Луиза не очень поняла, что значили эти слова.
Когда Адриен попал в больницу из-за фортелей учителя, она несколько раз приезжала к дому мерзавца на велосипеде с разведывательной миссией и в конце концов решила оросить его сад и огород жавелевой водой
[104]. Все растения погибли за одну ночь. Рано утром цветы на клумбах пожухли и пожелтели.
Во время летних каникул Луиза пребывала в унынии и печали. Трое друзей пойдут в лицей, она останется в школе, дни будут тянуться бесконечно, двор станет меньше.
Как-то раз, в июле, «неразлучные» пришли в дом Этьена, закрылись в гостиной, пели, танцевали, бесились, до смерти счастливые. Всю вторую половину дня Луиза пряталась у себя в комнате, а когда они разошлись, спустилась и как собачка обнюхала все стаканы в поисках того, из которого пил Адриен.
Они встречались редко, робко здоровались, иногда он спрашивал, как дела с учебой. Луиза отвечала: «Все хорошо…» – и исчезала. Каждый вечер она воображала их с Адриеном свадьбу, церемонию, наряды, обмен кольцами, музыку, свидетелей – Этьена с Ниной, конечно же, – но была не в силах связать три слова, глядя ему в глаза.
Все изменилось летом 1990-го, когда они вместе отправились в Сен-Рафаэль. Несколько ночей перед отъездом она не спала. Много месяцев ее мать твердила, что возьмет на море Адриена с Ниной, если Этьен улучшит среднюю годовую. Луиза знала, что ее ленивому братцу помогают друзья. Она следила за его оценками, по секрету от всех заглядывая в дневник, и первой обнаружила в школьном бюллетене заветные 14 баллов. Получилось! Они поселятся вместе в сердце лета, и Адриен будет ночевать в соседней комнате, ходить на пляж, есть оладьи, смотреть на море. Стена троицы, казавшаяся неприступной, дала трещину в тот день, когда Луиза увидела отметки Этьена. Она заклеила конверт, сунула его в почту, и в тот же вечер Мари-Лор позвонила деду Нины и матери Адриена и официально пригласила их детей в путешествие. Луиза притаилась в коридоре и слышала, как ее мать сообщила радостную новость Этьену. Однажды Адриен ответит «да» на вопрос мэра, и они станут мужем и женой.
* * *
Адриен в Ла-Комели. Он по привычке медленно едет мимо дома Нины. Света в окнах нет, хозяйка где-то празднует. «Тем лучше, – говорит он себе, – она не одна». Он пересекает город по знакомым с детства улицам, останавливается у дома Больё, но не рядом, а на некотором расстоянии, чтобы его не заметили. Мари-Лор и Марк развесили повсюду гирлянды мерцающих лампочек. Адриен представляет себе Луизу за семейным столом, она наблюдает за братом и спрашивает себя: «Это наше последнее Рождество?» Адриен знает о болезни Этьена, Луиза ему сказала. Ему хочется прижать ее к себе, почувствовать запах кожи, приласкать. На крыльце появляется Этьен. Адриена как будто ударили под дых, машина стоит метрах в двадцати, но он узнал бы друга детства из тысячи других людей. Что делать? Пойти поговорить с ним? Истек ли «срок давности»? Он не дает себе времени на сомнения. Разворачивается с потушенными фарами, как жалкий вуайерист, и едет в гостиницу. В сумке у него смена белья и зубная щетка, в переносном холодильнике – бутылка шампанского, несколько устриц, соленое масло и ржаной хлеб.
За стойкой портье, как и каждый год в эти дни, никого нет. Хозяйка гостиницы празднует с приятельницами, код домофона – 1820А – не менялся со времен Потопа. «Восемнадцать – совершеннолетие. Двадцать – лучший возраст, буква А – как любовь…»
[105] Ключ от номера ему оставили на видном месте. Адриен поднимается на четвертый этаж, где на полу с 90-х годов лежит красное ковровое покрытие, открывает дверь, видит разноцветное покрывало, шторы в тон, фриз наверху стен цвета само. Батареи раскалились, и Адриен на несколько минут открывает окно, чтобы ледяной воздух выветрил запах нафталина. Он включает старенький телевизор – ему необходимо звуковое сопровождение, – идет в крошечную ванную, начинает открывать устриц и раскладывает их на фаянсовом блюде.
* * *
Этьен курит и смотрит на звезды. «Они находятся на расстоянии миллионов световых лет от Земли, – говорила Нина. – Мы видим свет умерших звезд, они нас дурят!»
