– Можно мне с ней поговорить?
– Если желаете.
Диана выбралась в коридор, постучала в одну из дверей, не получила ответа, открыла и увидела Станисласа, лежащего на кровати с устремленными в потолок глазами. Она быстро закрыла дверь и толкнула следующую. Мариэль, скорчившись, сидела на полу.
– Можно я посмотрю твои оценки?
Перепуганный ребенок ничего не сказал. Диана мягко взяла у нее из рук дневник и пролистала его. «Мариэль Обюссон, 6-й класс». Малышка уже отставала на год. Что до отметок, они были удручающими. Учителя не осмеливались добавлять комментарии, настолько низок был уровень.
«Отец занимается исследованиями в области математики, мать – профессор кардиологии в университете», – думала Диана, пытаясь подыскать, что бы сказать хорошего. Наконец она наткнулась на физкультуру: девочка поднялась с –3 до –1.
– Браво! У тебя явный прогресс по физкультуре, – воскликнула она с деланым воодушевлением.
Удивленная Мариэль подняла нос. На лице у нее появилась столь обезоруживающая улыбка, что Диана взяла ее за плечи и поцеловала.
Вернувшись в гостиную, она увидела в книжном шкафу медаль, которая ее заинтересовала. Подруга проследила за ее взглядом и с гордостью объяснила:
– Это медаль Филдса
[6]. Станислас получил ее в тридцать девять лет.
По призыву жены лауреат самой престижной в мире премии по математике занял свое место за столом, выбрал пару листиков салата, положил себе на тарелку и стал подозрительно разглядывать. В конце концов он их молча съел. Мариэль говорила не больше отца и робко что-то грызла. В это время очаровательная хозяйка дома вела беседу, не смущаясь их молчанием. Диана с удовольствием бы ее слушала, если бы не явное страдание девочки.
После ужина, когда Станислас направлялся к себе, супруга сказала вслед:
– Только не работай слишком допоздна, дорогой.
Заметив, что Диана смотрит на нее в замешательстве, Оливия добавила:
– Вы увидели, как он лежит на кровати, уставившись распахнутыми глазами в потолок? Именно так и протекают его исследования в области топологии. Он встает на четыре минуты в день, чтобы записать результаты своих изысканий на клочке бумаги. Впечатляет, правда?
Она лучилась гордостью, когда говорила о муже.
Диана принесла с собой коробку шоколадных конфет. Оливия открыла ее к кофе. Мариэль взглядом спросила разрешения взять одну штучку.
– Угощайся, моя дорогая, – сказала мать.
Послужил ли причиной шоколад или «моя дорогая»? Личико девочки просияло. Она даже вздохнула от наслаждения. Диана улыбнулась и предложила взять еще одну.
– Ни в коем случае, – вмешалась Оливия. – От них толстеют.
– Мариэль худая как щепка! – запротестовала Диана.
– Вот пускай такой и остается.
Тон был настолько сухим, что девочка убежала.
Гостья оторопела. Хозяйка неправильно истолковала ее реакцию и пустилась в общие рассуждения: «Нужно как можно раньше прививать навыки здорового образа жизни», «Злоупотребление шоколадом играет существенную роль в развитии сердечно-сосудистых заболеваний», так и не поняв причин замешательства подруги.
Диана придумала какой-то предлог, чтобы как можно быстрее удалиться. Оливия, очевидно почувствовав, что ее ужин обернулся социальным провалом, удвоила уговоры и укоры: «Вы не можете убегать так рано! Я так давно ждала этого момента…» Молодая женщина оборвала ее, добавив, что сейчас она вынуждена уйти, но может вернуться завтра вечером.
– Прекрасная мысль! – воскликнула хозяйка кислым тоном.
– Я приду к шести часам, если вас устраивает.
За рулем машины Диана попыталась убедить себя, что речь шла о простом совпадении. Как вообще могло быть что-то общее между этой бедной травмированной малышкой и ее собственным детством? А главное, какая связь могла быть между блистательной Оливией Обюссон и ее матерью? Она запретила себе углубляться в эти мысли.
Это вошло в обычай: Диана через день приходила в шесть часов к Мариэль и помогала ей с домашними заданиями. Поначалу все складывалось просто ужасно: выяснилось, что девочка умеет читать и писать, но на этом все. Молодая женщина тщательно избегала вопросов, способных вызвать раздражение, вроде «Разве твой отец или мать никогда не объясняли тебе, что…», лишь бы малышка не почувствовала, насколько серьезным был дефицит родительского внимания, от которого она страдала.
Оливия, со своей стороны, не упускала случая перевести стрелки:
– Диана, вам не кажется отвратительной эта манера постоянно винить во всем матерей? Вы не заметили, как любое лыко идет в строку, лишь бы устыдить их за то, что они не уделяют достаточно внимания детям? А про отцов ни слова.
– Вы правы, это возмутительно, когда с отцов снимается всякая ответственность. Кроме, разумеется, тех случаев, когда отцы на грани аутизма.
– Вы знаете, какой Станислас удивительный отец? Всегда вовремя отводит девочку в школу и всегда приходит за ней минута в минуту. У меня просто сердце разрывается, когда я вижу, как дети слоняются у коллежа в ожидании родителей.
– Действительно, Станислас с впечатляющей точностью выполняет возложенные на него обязанности.
– Ваша преданность очень меня трогает, Диана, но не теряйте своего драгоценного времени. Знаете ли, Мариэль никогда не станет гением.
– Я довольствуюсь тем, что помогаю ей успешно закончить год. Она очень подтянулась.
– А ваша диссертация? А ваши занятия?
– Я посвящаю вашей дочери меньше часов, чем посвящала вам, когда вы готовились к выдвижению.
– Но те часы давали вам куда больше, согласитесь.
– Это несравнимо. Но мы с Мариэль прекрасно ладим.
– Подобные дети очень привязчивы, это общеизвестно.
«Как такое возможно?» – думала Диана, выслушивая эту жуть. И уж как минимум, она теперь смотрела на Оливию другими глазами. Единственное, что ту заботило, была ее репутация. Автобиография у нее была превыше всяких похвал: блистательная карьера, исключительный муж. Если с ним не заговаривали, Станислас выглядел идеальным супругом, и у нее даже была дочь, так что никто не мог упрекнуть ее в том, что она «пожертвовала личной жизнью». Это выражение вгоняло Диану в ярость. Как столь умная личность, как Оливия, могла произвести на свет ребенка, лишь бы соответствовать подобному условию? Диана знала, что Мариэль не была случайностью: Оливия рассказала ей, что забеременела с большим трудом.
«Она твоя подруга. Не суди ее», – постоянно твердила себе Диана. А внутренний голос тут же подхватывал: «Ты уверена, что она тебе подруга?» Чтобы увериться в их дружбе, ей приходилось вспоминать времена, предшествующие выдвижению Оливии. Увы, что сейчас осталось от их былого единодушия?
