И все же наше руководство по модерации не могло оставаться тайным вечно, особенно учитывая, как много через нас проходило временных работников. Все они подписывали договор о неразглашении, но отслеживание утечек информации и судебные тяжбы привлекли бы еще больше лишнего внимания.
Брэндон был вне себя, расстроен и встревожен как никогда прежде. Он мерил шагами комнату. Бешено размахивал руками, чем напомнил мне комиков, которые предваряют жестами шутку, только вот Брэндон орал. Я пытался сдерживать смех. Я понимал опасность ситуации. Но наблюдать за Брэндоном, когда он не в духе, всегда было уморительно.
– Нас вынудили откликнуться на проблему кибертравли, и мы нашли способ решить ее. Что еще нужно этим людям?
Неясно, кого Брэндон имел в виду под «этими людьми». Я пытался успокоить его, сказал, что проверю записи и разберусь, что случилось.
– Черт, это тупой алгоритм Эмиля, – вспомнил Брэндон. – Он хотел проверить его наравне с твоей командой, доказать, что тот не хуже человеческого суждения. Мне не стоило на это соглашаться.
– Погоди, алгоритм Эмиля активен? Я думал, он еще тестируется внутри компании.
Тот самый алгоритм, который уже две недели ест испорченные данные. Теперь понятно, откуда ноги растут.
– Мы подключили его несколько дней назад. Хотели собрать данные в течение недели и проверить результат. Прости, что не сказали тебе, но Эмиль настоял. Дескать, если ты узнаешь, то можешь изменить работу команды модераторов, и эксперимент станет ненаучным.
– Я рад, что «научность» теста оказалась важнее доверия, – огрызнулся я.
Меньше всего меня беспокоила расстановка сил в офисе. Но внезапно у меня появился козырь. И я ощутил желание побыть в новой роли – вести себя как можно более самоуверенно.
Брэндон извинился. Он признал ошибку, чего никогда прежде не делал. И я дал ему выговориться: опубликованная статья – неполная, молодого и неопытного автора, не представившего никаких реальных доказательств, что «Фантом» подвергает сообщения цензуре, даже если это и правда. Но она натравит на нас настоящих журналистов с опытом расследований, имеющих авторитет в серьезных изданиях, и они докопаются до истины. А это самое плохое, как считал Брэндон. Правда на их стороне. «Фантом» скомпрометировал себя как сервис. Публично он декларировал одни ценности, а тайно и эгоистично придерживался других. Люди не потерпят того, как компания обращается с личными данными пользователей. Их взбесит подобное лицемерие.
Я невольно удивился тому, что хотя Брэндон буйствовал (опять-таки, громко и уморительно), он быстро предвосхитил действия прессы. Я надеялся, что он ошибается, но умом понимал, что он прав.
Сквозь стеклянную дверь конференц-зала мы оба заметили Эмиля.
– Иди сюда сейчас же! – заорал Брэндон.
Эмиль рванул к нам, даже не сняв куртку или рюкзак.
Брэндон приказал мне разобраться в том, что же все-таки случилось. Я направился вниз.
Почти все в службе поддержки уже пришли на работу, но в зале было до ужаса тихо – никто не стучал по клавиатуре. Я подошел к компьютеру Томпсона и увидел на мониторе ту же статью.
– Все ее читают, – сообщил он.
– Мы знаем, что случилось? – спросил я.
Повернулся к залу и повторил вопрос. Жестко. Я решил, что сейчас самое время воспользоваться властью. Весьма вероятно, что виновата автоматизированная система модерации Эмиля, но я хотел, чтобы все поняли, как это серьезно. Легкомыслие тут непозволительно.
Ноль реакции.
– Послушай, э-э, – тихо сказал Томпсон, – я проверил журнал службы поддержки.
– И?
– Ну… – Он неопределенно махнул в сторону лестницы.
– Что?
– Это Нина. Она…
Все смотрели на нас. Очевидно, вся команда понимала серьезность ситуации и все уже вычислили, что произошло, даже если и не понимали последствий для «Фантома».
– Все за работу! – потребовал я.
Люди без особого энтузиазма вновь обратились к мониторам, а я направился к лестнице.
Тихие всхлипы Нины эхом отдавались в лестничном пролете. Я спросил, все ли хорошо, но она никак не могла успокоить сбившееся дыхание. Лицо она вдавила в ладони и рыдала с такой ожесточенностью, что я счел бы этот плач мультяшным, не сочувствуй я ей так сильно.
– Мне нельзя потерять работу, – наконец выдавила она.
– Никто не говорил, что ты ее потеряешь.
– Людей и за меньшее увольняли.
– Кого, например?
– Например, Лайона.
– Лайон четыре раза приходил на работу под кайфом. Знаешь, как по-идиотски ты выглядишь, когда сообщаешь человеку, что тот провинился трижды, а он все равно совершает тот же проступок в четвертый раз?
Нина подавила смешок. Похоже, прогресс.
– Но я и впрямь виновата.
Она мне все рассказала. Статья вышла утром, и Нина скопировала имя автора, чтобы поискать его в базе пользователей «Фантома». Она предположила, что фотографию удалил кто-то из новичков, и, по сути, хотела найти облажавшегося, чтобы его отругать. К ее изумлению, оказалось, что сделала это она сама.
Нина едва помнила, как разбиралась с помеченным сообщением, одним из сотен с прошлого дня. Но она запомнила, что сомневалась насчет изображения. Это было черно-белое фото времен вьетнамской войны, камера запечатлела казнь закованного в наручники вьетконговца главой южновьетнамской национальной полиции. Фотография знаменитая – кольт сорок пятого калибра только что выстрелил, и пуля входит в череп узника.
Она сомневалась, пометить ли изображение, но оно нарушало наши правила о визуальном контенте: известность не важна – сцена на фото все равно жестокая и варварская. Отправка такой фотографии другому пользователю вполне может быть понята как угроза. Нина расценила это так и перешла к следующему изображению в очереди.
– Это же знаменитое фото, – сказал я беспомощно.
– Думаешь, я не знаю? – Нина наконец взглянула на меня.
Сквозь слезы пробился гнев, хотя и неясно, на кого обращенный.
– Тогда почему ты пометила изображение?
– Потому что наши правила никак не выделяют фотографии исторического значения. Это все равно изображения насилия.
Конечно, Нина была права. Мы не уточняли, что делать с искусством.
– Поэтому запросы обрабатывают люди. Человек, по идее, способен узнать это изображение и понять, что это пограничный случай. Или, по крайней мере, разобрать, что этот конкретный случай сложнее описанных в руководстве.
– Суть правил в том, что они универсальны!
– Все же думаю, что ты должна была это уловить. Ты знаешь, что в спорных случаях можно и обсудить.
– Но наша задача – разрешать как можно больше запросов как можно быстрее, – ответила Нина. – У нас квоты. Бонусы. Блядская доска лидеров.
