— И что с ней стало? Почему вы не поженились?
— Родители подыскали ей более подходящую пару. Ну, кто такой я — уличный артист без роду, без племени…
— А она что? Как же её «любовь», почему она так легко тебя забыла?! — возмутилась я. Дядя Притам отвёл взгляд.
— Ты же сама знаешь, что в Индии до сих пор абсолютное большинство браков заключается не по любви, а по договорённости родителей молодых. Её просто выдали замуж, и всё.
— Как это «выдали»? — в сильнейшем волнении я вскочила и забегала взад-вперёд по гостиной. — Она что — вещь, неодушевленный предмет?
— Тебе не понять наш менталитет. А индийцы живут так из поколения в поколение… Любовь ко многим приходит уже после свадьбы. Моя любимая… она, в конце концов, обрела свое семейное счастье. Я могу только порадоваться за неё.
После его ухода мне ещё долго было не по себе. Правда, открыв почту, я обнаружила очередное письмо от Канхайи — он прислал мне красивую индийскую песню. Это несколько развеселило меня.
Со следующего дня мы с Канхайей перешли на «ты» — кажется, это даже предложила я сама, о ужас… Канхайя заваливал меня песнями, комплиментами и стихами. Я цвела и пахла, как роза. Стала проводить много времени перед шкафом со своими нарядами и ещё больше — перед зеркалом, собираясь выйти из дома даже на пять минут. Во время прогулок я то и дело зыркала по сторонам, пытаясь разглядеть Канхайю среди прохожих. А он… он словно читал мои мысли.
«Не ищи меня в толпе. Я иду след в след за тобой, превратившись в невидимку!»
Конечно, он так шутил. И даже ставил «смайлики» в конце подобных сообщений. Но меня расстраивало, что он практически ничего не рассказывает о себе, всякий раз сворачивая разговор, когда мои расспросы становились излишне настойчивыми. Канхайя категорически отказывался выходить в скайп или хотя бы говорить по телефону. Он даже ни разу не предложил встретиться! Я чувствовала, что это заходит слишком далеко, но не могла остановиться и отказаться от общения с ним. Мужу, разумеется, я ничего не рассказывала. Стыдно, но за эти несколько дней я вообще перестала думать о Максе и о наших с ним отношениях. Муж так много времени проводил на работе, что я с чистой совестью о нём не вспоминала. Тем более, что я все ещё была сердита на него из-за Нового года. Впрочем, положа руку на сердце, я уже не была уверена, что хотела бы лететь в Россию…
«А где и когда ты увидел меня в первый раз?» — полюбопытствовала я однажды у Канхайи.
«Это было в сентябре. Ты сидела на ступенях Пятничной Мечети и торопливо рисовала что-то в блокнотике. Я проходил мимо… и остановился, поражённый твоей красотой и нежностью. Тебе, наверное, часто говорят, как ты красива?»
«Вовсе нет… Хотя, конечно, как иностранке, внимания от местного населения мне достаётся довольно много, — я вспомнила дядюшку Притама и улыбнулась. — Кстати, сосед постоянно напоминает мне, чтобы я не разгуливала одна, аппелируя к моему неиндийскому происхождению. Он переживает за меня, как за родную дочь…»
«Возможно, он взволнован пропажей твоей соседки — Сонии Чопра…»
Я перечитала эту фразу, не веря своим глазам. Сам факт, что он в курсе событий, меня буквально потряс.
«Ты что, знаешь Сонию?!» — написала я ему.
«Скажем так, мы шапочно знакомы».
Понятия не имею, что на меня вдруг нашло, но только следующий вопрос был таким:
«Ты имеешь отношение к её исчезновению?»
«С чего тебе в голову пришла такая чушь? Конечно, нет!»
Ответ был резким и непохожим на тон, которым Канхайя всегда со мной разговаривал. Мне стало неуютно, и я попрощалась с ним, заявив, что мне пора уходить.
Боже мой, я ведь совершенно не знаю этого человека. А он непостижимым образом знает обо мне если не всё, то очень многое. Почему меня это ни разу не насторожило? А может… может, он вообще маньяк?.. Что я делаю, зачем я с ним общаюсь?
В этот вечер я впервые осознала, что сама виновата перед мужем. В конце концов, у него просто загруженный рабочий график. Макс ведь тоже скучает по традицинной встрече Нового года, по ёлкам, по снегу… А я веду себя как избалованная истеричка, хотя этих новогодних ночей в моей жизни будет ещё ой-ой-ой сколько!..
Когда Макс вернулся с работы домой, я накормила его вкусным ужином и впервые за несколько дней с искренним интересом расспросила, как дела. Он был удивлён и тронут моим неожиданным вниманием.
— Завтра я вернусь поздно, малыш, — сказал он мне, закончив ужин. — У нас корпоративная вечеринка в честь Рождества. Я знаю, что ты терпеть не можешь подобные вечеринки, но всё-таки, может, составишь мне компанию?
— Нет уж, избавь меня от такого удовольствия, — хмыкнула я. — Тусоваться среди компании мужчин, преимущественно индийцев, которые только и говорят, что о кино, политике да крикете…
— А ты не будешь скучать?
— Конечно, буду! Поэтому ты всё же постарайся вернуться побыстрее…
— Может, тебе стоит съездить куда-нибудь в центр, погулять по моллам, развеяться?.. Кое-где уже установили искусственные ёлки, и они даже почти похожи на настоящие, — он робко и в то же время виновато улыбнулся мне, как всегда улыбаются, когда ищут примирения после ссоры.
— Подумаю, — пообещала я, — хотя дядюшка Притам рекомендовал мне не гулять по вечерам одной…
Я хотела весело улыбнуться, но улыбка вышла натянутой. Макс взглянул на меня с тревогой.
— В чём дело? Тебя что-то беспокоит? Боишься чего-то?
— Да так, ерунда всякая лезет в голову, — я отмахнулась. — Не обращай внимания.
Весь следующий день Канхайя не выходил на связь, словно чувствовал мою возникшую настороженность. Я слонялась по комнатам и не могла заставить себя взяться на работу, хотя на этюднике меня давно ждала незавершённая картина.
Постепенно стемнело. В Дели зимой вообще рано темнеет — так же, как и в России, только снега нет. Мне стало беспокойно без Макса. Я уже жалела, что отказалась ехать с ним. Поскорее бы он вернулся со своего корпоратива! Я заварила себе крепкого чаю с гарам-масалой и уселась на диване, устроив ноутбук на коленях.
Открыв почту, я обнаружила послание от Канхайи — явился, не запылился…
«Что ты делаешь?»
«Пью чай», — честно ответила я.
«Минуточку… Ага, я тебя вижу!»
Несколько секунд я тупо перечитывала эти слова, пытаясь постичь их смысл.
«Что ты сейчас написал? Повтори».
«Я — тебя — вижу».
Мне сделалось страшно.
«В каком смысле?»
Прошло не более минуты, прежде чем прилетел ответ, но она показалась мне вечностью.
«В прямом. Ты сидишь в голубой пижаме. Перед тобой на журнальном столике красная чашка с белыми горошинами. Думаю, ты привезла её из России, потому что в Индии пить чай из таких больших чашек не принято…»
