– Новости есть, сержант, – ответил Джеймс, дождавшись, пока его провожатый обернется через плечо (никогда не говорить с человеком, если он стоит к тебе спиной, – одна из изюминок аристократического воспитания). – Хорошие они или нет, станет ясно позднее, но с пирушкой в любом случае придется подождать. Визирь сейчас в конторе?
– Прилетел два часа назад и сидит у себя в кабинете, гордый, что твой индюк. Ходят слухи, что он чуть ли не лично давил на кнопку, отдавая приказ спалить этот гребаный «Гавриил» к чертовой матери. Только, сдается мне, он сам эти слухи и распускает.
Директор Агентства по борьбе с терроризмом Эдвин Рочестер, девятый граф Корнуолл, получил прозвище «Визирь» в подарок от умников из аналитической службы. Прозвище необидное, если не знать скрытой игры ассоциаций – краснолицый обладатель трех подбородков, Рочестер был действительно похож на надутого индюка. Индюк же по-английски «турецкая птица», «turkey», а от турков рукой подать до Османской империи с ее султанами и визирями. Очень характерное для головастиков развлечение – придумывать прозвища с двойным, а то и тройным дном. Джеймс в свое время потратил немало сил, чтобы узнать, как аналитики называют его самого, но до истины так и не докопался.
– Это удачно, – сказал он. – Хорошее настроение Визиря – это то, что нам сейчас нужно. Поехали в контору.
В связи с ночными событиями в городе был ужесточен режим безопасности, и воздушные сообщения в радиусе трех миль от Букингемского дворца отменили на неопределенное время. От аэропорта до Виктория-стейшн Ки-Брас и Джилз добрались на скоростном монорельсе, а остаток пути проделали пешком.
Оставив позади три поста охраны, на каждом из которых им сканировали сетчатку глаза и задавали одни и те же идиотские вопросы, Ки-Брас обернулся к Джилзу.
– Собери ребят в отделе – всех, кто сейчас свободен. Свяжись с Аннабель и передай ей, что она должна немедленно явиться сюда. Сам будь готов вылететь в любой момент. Можешь задать вопрос.
– Вылететь куда? – сразу же спросил сержант. В глазах у него явственно заплясали озорные искорки, и Джеймс без особого удивления понял, что Деймон Джилз совершенно счастлив. – Меня вот что интересует, чиф, – теплые вещи брать или там и так жарковато будет?
– Готовь зимний комплект. Может, нам действительно придется попотеть, но климат там не курортный. Все, сержант, выполняйте.
Он дождался, пока тяжелые шаги Джилза затихнут в глубине затянутого зеленой ковровой дорожкой коридора, обернулся и, показав личный значок охраннику четвертого поста, прошел в приемную Эдвина Рочестера.
– Привет, Джеймс, дорогуша, – величественно произнесла миссис Форрестхилл, восседавшая за внушительных размеров конторкой (кто-то из головастиков пошутил, что в тумбы конторки встроены два пулемета на турелях – точь-в-точь как у одного из руководителей немецкой разведки в сороковые годы прошлого века). Шутка была красивая, но Ки-Брас знал, что ничего, кроме большого количества старых ненужных бумаг, в тумбах найти нельзя. Двадцать лет назад, когда он пришел на первое собеседование в Агентство, миссис Форрестхилл – совершенно, кстати, с тех пор не изменившаяся – чопорно осведомилась, не извинит ли ее мистер Ки-Брас, если она оставит его буквально на пять минут. Минуту или две Джеймс рассматривал гравюры на стенах, а потом какой-то бес толкнул его к конторке, похожей на оставленную защитниками огневую точку. Для начала он изучил разложенные прямо на жидкокристаллической панели терминала бумаги – в надежде отыскать там что-нибудь, имеющее отношение к его досье. Затем быстро открыл верхний ящик левой тумбы – он оказался битком набит файлами с ксерокопиями авиабилетов и квитанций об уплате штрафов за парковку в неположенных местах. Ничего интересного не обнаружилось и в других отделениях стола – если не считать книги «Путь паломника» с неразрезанными страницами. Тогда Джеймс быстро задвинул ящики на место и отошел от конторки, опередив вернувшуюся миссис Форрестхилл на двадцать секунд.
Несколько позже общительные специалисты из мнемохирургической службы, проводившие глубинную проверку личности нового сотрудника, объяснили Джеймсу, что, если бы он не удосужился заглянуть в ящики и не запомнил, что и в каком порядке там лежит, с мыслью о работе в Агентстве ему бы пришлось расстаться. Еще позже он узнал, что тест этот стар, как
вся британская разведывательная служба, а миссис Форрестхилл неизменно оставляет новичков «на пять минут» в приемной, чтобы потом похихикать над ними в соседней комнате, оснащенной системой видеонаблюдения.
– Прекрасный день, Синтия. – Джеймс приблизился к конторке и положил на муаровую поверхность видеофона подарки – бамбуковый веер и изящную нефритовую фигурку зайца, сжимающего в лапах большой, причудливой формы пестик. – Это Лунный Заяц, он толчет в ступе траву бессмертия и, как говорят, дарит тем, кто ему по душе, невероятное здоровье. Надеюсь, ты ему понравишься.
– Хм, – с сомнением протянула миссис Форрестхилл, подозрительно вглядываясь в подарок. – Хорошо, что ты объяснил, чем он занимается, хотя я по-прежнему не вижу ступы... Надеюсь, для сэра Эдвина ты припас кое-что получше. Он сегодня в настроении получать подарки.
Ки-Брас поднял бровь, но ничего не спросил. Что-что, а подарок директору он приготовил.
– Сэр Эдвин приглашен сегодня во Дворец, – понизив голос, сообщила миссис Форрестхилл. – Ее Величество хочет поблагодарить его за операцию с «Гавриилом» – лично.
– Большая честь, – заметил Ки-Брас. – Его не к завтраку пригласили?
– Сэр Эдвин будет пить с Ее Величеством чай в пять часов. Но ты же понимаешь, дорогой мой, ему предстоит еще посетить визажиста, сменить костюм, приготовить речь...
– Разумеется, – прервал ее Ки-Брас. – Однако, прежде чем он укатит к визажисту, я должен с ним переговорить. И, честно говоря, я предпочел бы сделать это немедленно.
Синтия Форрестхилл работала в Агентстве со дня его основания, пережила трех Директоров и знала, когда распоряжение «никого не пускать» должно соблюдаться беспрекословно, а когда его можно с легким сердцем нарушить. Сейчас интуиция подсказывала ей, что для начальника Одиннадцатого отдела следует сделать исключение.
– Минуточку. – Ее пальцы коснулись сенсоров терминала. Ее разговор с Рочестером был неслышим Джеймсу, ибо велся при помощи тактильной почты, но быстрые движения пальцев подсказывали, что она о чем-то спорит с директором, очевидно, пытаясь убедить его принять Ки-Браса немедленно. Джеймс спокойно ждал, сцепив руки за спиной и перекатываясь с пятки на носок. – Можете отправляться в пасть льву, мистер Ки-Брас, шеф вас примет. Но имейте в виду – он разговаривает с какими-то важными шишками, и, кроме того, там сидит Гарольд.
– Почему все сегодня пытаются испортить мне настроение? – вздохнул Джеймс. Подмигнул миссис Форрестхилл, стремительно наклонился и чмокнул ее в мягкую, пахнущую пудрой щеку. Она немедленно стукнула его веером по скуле.
– Держите себя в руках, мистер Ки-Брас! Ваше поведение неприлично!
Начальник Одиннадцатого отдела улыбнулся с видом человека, отмочившего славную шутку, отчего глаза у него приобрели совершенно гражданское, доброе выражение, а на щеках обозначились едва заметные ямочки. Впрочем, когда он положил руку на бронзовую львиную голову, украшавшую ручку двери главного кабинета Агентства, по его лицу словно провели невидимым ластиком. К сэру Эдвину Рочестеру вошел хмурый, озабоченный свалившимися на его плечи проблемами профессионал.
