Как специалиста по Азии его сразу же определили в Седьмой отдел, занимавшийся наркоторговлей. Во главе отдела стоял Шон Фаррелл, сухой и жесткий, как шотландский бифштекс, офицер, пришедший в Агентство из военной разведки. К большому удивлению Джеймса, этот грубый, лишенный даже намека на светский лоск армеец пользовался безусловным уважением сотрудников отдела. Его осведомленность обо всем, что так или иначе было связано с наркотиками и наркоторговлей, казалась почти сверхъестественной. Он знал все – технологию производства «дрима», молекулярные схемы ЛСД, номера счетов героиновых королей Турции и Ливана в банках Люксембурга, расположение подъездных путей к плантациям коки близ селения Сан-Агустин в колумбийских джунглях и многое, многое другое. От сотрудников, курировавших региональные отделения Агентства, Фаррелл требовал такого же всеведения. Довольно скоро Джеймсу пришлось смириться с тем, что для продвижения по службе ему необходимо выучить наизусть тысячи туземных названий и имен, хранить в памяти особенности рельефа горного Таиланда, ориентироваться в сезонных колебаниях климата и влиянии муссонных дождей на урожай маковых плантаций в среднем течении Меконга. Любая некомпетентность каралась незамедлительно и строго, а нерадивых сотрудников Фаррелл безжалостно и грубо высмеивал. Дисциплина в отделе царила армейская, случайные люди там не задерживались. К своему огромному изумлению, Джеймс не только не вылетел из Седьмого отдела в первые несколько месяцев, но и приобрел репутацию крупного специалиста по «золотому треугольнику». Возможно, причиной тому было его честолюбие – любимому ученику профессора Донелли нелегко было вынести, что какой-то неотесанный армеец знает Восток лучше. Так или иначе, с тех самых пор сетевой оператор Джеймса отслеживал все, что творилось в богом забытом уголке Юго-Восточной Азии на границе Мьянмы, Лаоса и Таиланда, регулярно представляя хозяину аналитические отчеты. Ки-Брас давно уже не занимался наркотиками – последние пятнадцать лет его деятельность в Агентстве была всецело посвящена борьбе с терроризмом, но заведенная много лет назад традиция не нарушалась.
Именно поэтому, беседуя с новообретенными братьями по Обществу Зеленого Дракона, он чувствовал себя играющим на своем поле. Да и Тонг наверняка знал, что его гость без труда ориентируется в мешанине экзотических названий и подробностей, которыми был уснащен его рассказ. Многословие водяного короля не мешало Джеймсу улавливать суть дела, хотя и раздражало. Ки-Брас подозревал, что оно также вызвано страхом.
– Друг мой, – говорил Тонг, – если ты представляешь себе паутину старых караванных путей, связывающих районы, в которых сосредоточено... э. . сельскохозяйственное производство, с центральными областями материка, ты не сможешь не согласиться с тем, что контролировать передвижение по этим путям невероятно тяжело. Отчасти поэтому значение таких троп катастрофически снизилось за последние десятилетия, уступив место новым технологиям наподобие тех, о которых рассказывал нам наш уважаемый доктор. Многие даже считают, что подобная форма транспортировки стала уделом истории. Но это неправильно, хотя, разумеется, интенсивность движения по старым караванным тропам существенно уменьшилась. И все же, пока существуют лошади и умеющие обращаться с ними люди, караваны будут ходить. Места там дикие и люди тоже, для них и простой автомобиль-то в диковинку. Преимущество караванных троп в том, что, зная обычаи тех мест, разбираясь в тамошних наречиях и представляя себе, куда ведет та или иная тропа, зайти можно очень далеко...
– Друг мой, – перебил его Ки-Брас, – давай зайдем настолько далеко, чтобы предмет нашей беседы оказался от нас совсем-совсем близко.
Тонг захихикал.
– Как угодно. Считай, что мы сделали большой прыжок. Два месяца назад по одному из этих путей под видом охранника каравана прошел человек, который наверняка известен тебе под именем Зеро.
Продавец Дождя замолчал, выжидательно глядя на Джеймса. Тот невозмутимо пожал плечами.
– Когда ты говоришь так, друг мой, значит ли это, что ты видел его собственными глазами? И потом, откуда мне знать, кого ты имеешь в виду?
– Стал бы я посылать тебе мяч для гольфа, если бы не имел в виду того самого, – буркнул Тонг. – Сам я его, разумеется, не видел. Но у меня есть свидетель, показания которого, без сомнения, тебя заинтересуют.
Джеймс неторопливо вытер уголки рта влажной салфеткой.
– Этот свидетель здесь?
– Разумеется, – Тонг довольно осклабился, – это мой самый ценный гость за долгие, долгие годы. Как же я могу отпустить такого важного господина? Нет, он повсюду сопровождает меня в моих передвижениях и теперь только и ждет момента, чтобы присоединиться к нашему скромному ужину.
Продавец Дождя повернул один из массивных перстней, украшавших его толстые короткие пальцы. В ту же секунду овальная дверь ушла в потолок и в проеме показалась страшная тигровая морда.
– Сучонга сюда, – распорядился Тонг.
Не прошло и минуты, как двое охранников ввели в комнату пожилого тайца, прижимавшего к груди откормленного массивного шарпея. Перешагнув порог, он остановился, обводя собравшихся затравленным взглядом, и еще крепче вцепился в свою собаку.
Тонг небрежно махнул телохранителям, и те бесшумно исчезли.
– Господин Сучонг, – представил вошедшего Продавец Дождя. – И его любимый пес Мо.
Шарпей приоткрыл один глаз и недовольно заворчал. Таец дернулся, как от удара током.
– По причинам, которые станут понятны позже, господин Сучонг очень привязан к своему любимцу. Простим ему, если он будет вести себя несколько невежливо и не притронется к угощению – ведь руки у него все время заняты. Однако это не помешает ему описать человека, которого он видел в перевалочном лагере в Лайхоре. Когда произошла эта встреча, доктор?
– Восемнадцатого сентября, с вашего позволения. – Ли деликатно кашлянул. – Господин Сучонг – аудитор финансовой компании, принадлежащей моим клиентам. В этот день он находился в Лайхоре с инспекторской проверкой. Прошу вас, господин Сучонг, опишите человека, которого вы встретили в перевалочном лагере.
Таец заговорил медленно, размеренно, как автомат, опустив веки и не глядя на собравшихся за столом. Чувствовалось, что он выучил свою историю наизусть – так часто приходилось ему повторять одно и то же.
– Этот человек пришел с караваном из Лаоса. Большой караван, тридцать охранников. Он был одним из них. Я увидел его издали, он сидел у костра с другими солдатами и чистил оружие. Большой, высокий, шесть футов и шесть дюймов приблизительно, и широкий. Не толстый, но крупный. Можно сказать, грузный, похожий на медведя. Очень подвижный. Волосы короткие, он бреет голову. Когда сидит, наклоняет ее вот так, – Сучонг сделал плавное скользящее движение шеей, стараясь не потревожить собаку. – На лице, вот здесь, – он дернул щекой, – кожа чуть светлее, там было пятно от ожога, потом его вытравили. Но даже если бы и не это пятно – я все равно узнал бы его. Это человек, которого зовут Зеро, террорист. Когда-то мы встречались в Бангкоке. Я работал в штаб-квартире «Аквариус Интернешнл» , в сорок шестом наш офис захватили подпольщики. Они требовали освобождения своих товарищей из тюрьмы Джинмэй, но власти казнили заключенных, и тогда террористы убили всех, кто находился на захваченном этаже, – всех, кроме меня. Пуля попала мне в челюсть, и все лицо залило кровью – им,
