Лежащий в сырой подземной норе человек улыбнулся. Он представил, как его челюсти смыкаются на горле Прекрасного Нового Мира.
Он все еще был жив.
ДЕВЯТКА ПЕРВАЯ
Для защиты примени кожу желтой коровы
1. ДЖЕЙМС КИ-БРАС, КРЫСОЛОВ
Сеул, протекторат Корея, 26 октября 2053 г.
С шестисотметровой высоты Сеул выглядел диковинным лесом стеклянных кристаллов, переплетенных серыми лианами многоярусных хайвэев. Пилот, явно стремясь произвести впечатление, бросал вингер боком в узкие ущелья между небоскребами, а затем резко взмывал вверх, ловя воздушный поток. Больше всего это походило на русские горки: в глазах сверкало от бесчисленных дробящихся в окнах высоток солнечных бликов, рев улиц, ударявший в уши по мере приближения к нижней точке дуги, почти молниеносно сменялся в апогее ватной тишиной необычайно синего для осени неба. Ки-Брас, любивший Сеул, предпочел бы вести вингер сам: можно было бы скользнуть над гладью реки Хон-Ган, сделать петлю над парком Далонг, полюбоваться на дворцы Тонсугун. Но тогда нужно было бы регистрироваться в системе воздушного контроля, вводить свой код, совершать массу излишних и потенциально опасных движений. Он предпочитал быть туристом, по крайней мере, сегодня. Туристы же довольствуются тем качеством полета, которое обеспечивают им пилоты вингеров. Издержки путешествия инкогнито. Цена конспирации.
Пилот неуловимым ласкающим движением пальцев набрал на бархатной поверхности пульта сложную комбинацию команд и обернулся к пассажиру.
– «Хиртон»?
– Да, – сказал Ки-Брас. – «Хилтон».
Был бы «Шератон», он спросил бы «Шелатон»? – подумал Джеймс. Почему-то корейцы хронически путают в английских словах «л» и «р». Даже наиболее образованные. Даже закончившие Оксфорд.
– Первый раз Соуль?
Ки-Брас кивнул. Глупый турист, прилетевший посмотреть азиатскую твердыню Возрождения. Первый раз Соуль. Девочки, шоу, Итайвон. Аньон ха симника
[1]
, глупый турист.
– Итайвон, – сказал пилот. – Амеликан барз. Весело. Воздушные танцы – двадцать этажей.
Ки-Брас хмыкнул. Накачаться текилой и рухнуть в теплую пятидесятиметровую пропасть, чтобы трепыхаться в ней, как лягушка в хрестоматийном молоке, совершая непредугадываемые контакты с телами таких же, как ты, накачанных текилой лягушек... Да уж, весело, ничего не скажешь...
– Девочки, – сказал пилот. – Ночной квартал. Шоу. Берут пусси кисточку и пишут имя. Только корейские девочки так могут. У тебя была корейская девочка?
Ки-Брас покачал головой. Первая корейская девочка была у него в возрасте пятнадцати лет, когда Верзила Маклафлин, сын посольского садовника, чуть ли не силком затащил его, сына консула, в ночной квартал Сеула, но пилоту вовсе незачем было об этом знать. Он мог бы рассказать пилоту, что прожил в Сеуле четыре года – в самую безоблачную пору своей юности и что город этот наряду с Пекином и Мехико навсегда отпечатался в его памяти, и рассказать на столь безупречном корейском, что не то что пилот, но даже профессор-филолог из университета Корё не нашел бы в его речи минимальных неточностей. Но, конечно, он не стал ничего рассказывать и объяснять. Сейчас он был всего лишь глупым туристом, одним из миллионов глупых туристов, столпов и винтиков Белого Возрождения, отвоевавших себе право жить во вновь ставшем комфортным мире и путешествовать по этому миру. Маска, незаметная в силу своей повсеместности, идеальная для быстрых перемещений по периферии цивилизованного мира. Он снимет ее только один раз – при встрече с Продавцом Дождя. Продавец Дождя, очевидно, знал что-то очень важное, если посчитал нужным сам найти Ки-Браса через своих европейских партнеров. Что-то важное и дорогое. Джеймс достаточно хорошо был осведомлен о привычках этого полукитайца, чтобы не сомневаться в размерах вознаграждения, которое он запросит. Два года назад за информацию о готовящейся атаке на опреснители в Циндао Продавец Дождя потребовал – и получил – контрольный пакет акций «APW», одной из трех крупнейших компаний, снабжавших регион питьевой водой. С тех пор «мальчики Тонга» оставили далеко позади все соперничавшие с ними триады и превратились в политическую силу, вполне легально действовавшую на территории от Суэца до Иокогамы. Какую же цену назначит Продавец сейчас? И что он намерен сообщить взамен?
Вингер качнулся и рухнул вертикально вниз, подобно падающему на добычу ястребу. Скользнул под искрящимся сводом хрустальной арки и мягко опустился на пружинящую воздушную подушку на террасе отеля «Хилтон-Сеул». Пилот обернулся.
– Хай класс, нет?
– Хай, – согласился Джеймс и показал пилоту большой палец. Пилот вежливо оскалился в непостижимой азиатской ухмылке.
Ки-Брас полез во внутренний карман пиджака и достал оттуда старинное портмоне. Отсчитал сотню евро. Протянул пилоту.
Пилот принял бумажки, торопливо сунул их куда-то за пояс комбинезона, выскочил из кабины и со всей возможной предусмотрительностью распахнул перед Джеймсом дверную панель. Улыбнулся как можно шире, помогая глупому туристу, первый раз ступившему на воздушную площадку «Хилтона», устоять на ногах.
– Аньон хи касейе!
[2]
– Бай! – помахал ему рукой Ки-Брас. Поудобнее перехватил маленький серебристый кейс, составлявший весь его багаж, и шагнул к шахте лифта.
У лифта его уже ожидали. Маленький, щуплый даже для корейца человечек в безукоризненном черном костюме-тройке. Узкие лакированные туфли, тонкая золотая оправа очков, старомодная и в то же время респектабельная. Вежливо качнулась залысая голова, блеснула белозубая улыбка.
– Мистер Брас, сэр?
«Флеминг писал, – флегматично подумал Джеймс, – что конспирация – изобретение русских. Как любое их изобретение, она обречена на то, чтобы рано или поздно дать сбой».
– Прошу прощения, моя фамилия Паркер, – сказал он любезно. – Вы позволите? – И, вежливо оттеснив человечка, шагнул в хрустальное яйцо скоростного лифта.
– Тысяча извинений, мистер Паркер, – улыбка проникшего вслед за ним щуплого корейца стала еще шире, – меня зовут Ли. Доктор Амадеус Ли, адвокатская контора «Ли, Ли и Гершензон». Я представляю интересы господина Тонга. Господин Тонг рассчитывал встретиться с господином Ки-Брасом, но, вполне возможно, его заинтересует разговор с вами, мистер Паркер. В любом случае нам было бы полезно заключить предварительное соглашение.
– Дружище, – Ки-Брас взял доктора Амадеуса Ли за лацкан великолепного пиджака, – вы совершенно бессовестным образом меня с кем-то путаете. Я знать не знаю никакого господина Тонга, равно как вообще никого в вашем славном городе. Говорят, здесь можно неплохо поразвлечься: вот именно этим я и собираюсь заняться. Не обижайтесь, старина, но для вас мы, белые, наверное, все на одно лицо? На вашем месте я бы вернулся на крышу и подождал, пока прибудет ваш клиент. Ол раит, дружище?
