– Поднимайте! – крикнул кто-то.
Я остановилась как вкопанная, почти дойдя до задней двери, и поставила сумку с инструментами, глядя через окно на заднюю часть дома.
Сверкали красный и синий свет, и я перестала дышать, быстро отпирая дверь. Влетев внутрь, пробежала через кухню, бросив сумку на стол, и устремилась к входной двери.
Брат стоял на крыльце в униформе и толстой черной куртке. Я остановилась, наблюдая, как врачи загружают бабушку на каталке в кузов машины скорой помощи.
– Гран-мэр! – крикнула я, сбегая по ступенькам. – Гран-мэр!
Они закрыли двери, парень в темно-синих штанах и голубой рубашке сидел рядом с ней.
Постучалась, но он, едва взглянув, повернулся к ней.
Резко обернувшись к Мартину, спросила:
– Что случилось?
Я следила за ней почти всю ночь. Пришла домой раньше на несколько минут, чтобы посмотреть, нужно ли ей что-то, и убедиться, что с ней все в порядке!
– У нее упал уровень кислорода в крови. – Он спустился на пару ступенек, засунув руки в карманы куртки. – Я вызвал скорую, когда пришел домой на перерыв. Иди внутрь.
– Нет, нам нужно быть с ней.
– Она не проснется сегодня вечером, – сказал он, – и она в надежных руках. Заедем проведать ее утром перед школой.
За моей спиной включился двигатель, и я обернулась на звук, когда водитель переключил передачу.
Нет.
– Она в порядке, Эмми.
Мне не понравился его тон. Почему он был таким спокойным?
– Спасибо, Джэнис! – крикнул он женщине-водителю, когда она выключила мигалку и помахала нам рукой. – Передай Бэну спасибо.
Они уехали, и я бросилась за ними.
– Двинешь еще одним мускулом, – предупредил Мартин, – и она никогда не вернется.
Я остановилась, тяжело сглотнув.
– Иди внутрь, – приказал он.
Я осталась на месте, слыша за спиной его шаги и звук открываемой двери, и потрясла головой. Все еще желая броситься вслед за машиной скорой, но он поймает меня.
Закрыла глаза, усталость всех лет и в особенности последних дней казалась непомерно тяжелой. Из-за Уилла, давшего мне надежду, что я могла быть счастлива, если бы все сложилось иначе, стало намного сложнее выносить происходящее.
Я очень сильно устала.
Едва держась на ногах, покачнулась. Как же я устала.
Разум медленно застилал туман ярости, гнева, боли, печали и отчаяния, которые испытывала тысячу раз раньше.
Но теперь поняла то, чего никогда не понимала раньше.
Ничего не имело смысла.
Мартин, мой дом, весь этот ужас… В мире происходит слишком много всего, и временами ты оказывался тем самым человеком, с которым что-то случалось.
Вошла в дом и закрыла дверь, не нервничая, не сжимая кулаки, не хватаясь за что-то, потому что это никогда не помогало.
– Это за прошлую ночь, – сказал Мартин, когда я зашла на кухню и посмотрела, как он снимает куртку, – просто предупреждаю.
Я моргнула, глядя на него.
– Это твоих рук дело.
Я не спрашивала, потому что прекрасно знала ответ на свой вопрос.
Его рука обхватила спинку стула, костяшки пальцев побелели, когда он сжал ее.
– Она – твой единственный способ контролировать меня, – сказала я. – Если бабушка умрет, меня здесь ничто не удержит.
– Без меня она была бы в хосписе или каком-нибудь государственном доме, всеми брошенная и утопающая в безумии.
Мы стояли по разные стороны стола. Что он хотел?
Неужели это все? Он вел себя так, словно ненавидел меня, но стал бы он счастлив, если бы меня здесь не было?
Остановит ли он меня, когда я соберусь уйти?
– Вчера ты сбежала от меня, – сказал он. – Тебя видели на выпускном вечере, а потом в «Бухте». – Он напрягся, вздернул подбородок и поджал губы. – И уверен, ты знаешь, что случилось с тем склепом.
Итак, он избавился от бабушки на ночь, чтобы показать мне, как много шума он может поднять в ее отсутствие.
У меня заболела челюсть от того, как сильно стиснула зубы. Люди тянут меня на себя. Люди отталкивают меня. Люди, люди, чертовы люди…
Сказала ему разобраться со мной. Сказала, что это я виновата.
Сказала им всем оставить меня в покое и перестать давить на меня снова и снова. Никто не слушается.
Кровь прилила к моему лицу, меня будто разрывало изнутри. Я потерла глаза.
– Вымещай злость на мне, – выдохнула я. – Бабушку оставь в покое.
– Но именно так я вымещаю все на тебе, – ответил он, смеясь надо мной, – и помяни мои слово, я могу сделать гораздо больше.
Я вскрикнула от внезапно охватившей меня ярости, и меня уже не беспокоили слезы, хлынувшие из глаз. Схватившись за край кухонного стола, толкнула его, инструменты в сумке звякнули, когда стол прижал Мартина к столешнице.
Он зарычал, когда придавила столом его ноги. Потом полезла в сумку и выхватила молоток. Мартин опрокинул стол набок, сумка с инструментами также рухнула на пол.
– Ты маленькая глупая сучка! – закричал он.
Я подняла молоток, но Мартин подлетел ко мне и схватил за запястье, ударив по лицу другой рукой, отчего я выронила инструмент.
Щеку охватило огнем, но я резко развернулась и, не теряя ни секунды, попала коленом ему между ног.
Остановись.
Просто прекрати это все.
Мартин согнулся, я толкнула его, и он полетел на пол. Глаза застелила пелена слез, резко развернувшись, я кинулась прочь из дома.
– Эмери! – меня догнал его рев, а я плакала, пока бежала вниз по лестнице, через лужайку и дальше по улице.
Я мчалась между домами, в сторону темного леса, слыша, как эхо позади меня становится все тише – он пытался найти меня, но не мог.
– Эмери!
Я нырнула между деревьев, ветки хлестали по лицу. Когда огни города скрылись за спиной, я замедлилась и поправила очки. Ноги гудели, слезы высыхали на лице. Я замедлила бег и в конце концов перешла на шаг.
Я должна была пойти в собор. Ключ лежал у меня в кармане. Если бы не боль, я бы порадовалась тому, насколько полезным стало это место, хотя я прекрасно выживала без него все эти годы.
Я крепко зажмурилась, а потом начала часто моргать.
Что я могла сделать? Он собирался убить меня.
Или что похуже.
Бабушка сейчас в больнице. Нужно пойти и хотя бы посидеть в комнате ожидания, пока они не позволят мне ее увидеть. Вот только это будет первое место, куда направится Мартин. И так как я несовершеннолетняя, он сможет увести меня оттуда без каких-то возражений со стороны других людей.
