– Просто уходи, – снова повторила.
Но Уилл продолжал приближаться, прошептав:
– Ты такая красивая.
Сжав кулаки, покачала головой.
– Однако я уже устал от того, как ты на меня смотришь. – Выражение его лица стало неожиданно серьезным. – Так, будто мне нельзя доверять.
А разве можно? И даже если бы смогла поверить в его добрые намерения в отношении меня, я не была к этому готова. Мне не хотелось, чтобы он вмешивался в мою жизнь. Я делала ему одолжение.
Мне понравилось произошедшее в кинотеатре, и я буду вечно хранить память об этом.
Но Дэймон прав. Вчера было весело. Теперь все кончено.
– Тебе нужно уйти.
Его взгляд сосредоточился на мне.
– Еще мне чертовски надоело это слышать. – Он заиграл желваками. – В чем проблема? Вчера все было потрясающе. Почему ты всегда слишком увлекаешься самокопанием, пока не превратишь что-то хорошее во что-то плохое?
– Я тебе ничего не должна, – огрызнулась, – и я тебя не приглашала, так что просто уходи! Убирайся.
Уилл остановился; от его грозного взгляда мое сердце замирало почти так же, как от его улыбки.
– Знаешь, я относился к тебе добрее, чем следовало. – Он расправил плечи. – Тебе известно, скольких девушек я могу заполучить вот так?
Парень щелкнул пальцами. От веселого, спокойного, милого защитника не осталось и следа.
Поверьте, я прекрасно понимала, что он может получить любую задницу, какую пожелает, и уже получил. Я не первая, кто к нему прикасался или целовал.
– Мне нужно поблагодарить свои счастливые звезды за то, что вся моя неустанная, тяжелая работа по привлечению твоего внимания действительно окупилась, пока я преследовала тебя, словно жалкий щенок! – закричала я, подчеркнув его лицемерие.
Это Уилл преследовал меня! А не наоборот.
Он шагнул ко мне, как вдруг кто-то назвал мое имя. Уилл остановился, и мы оба впились друг в друга взглядами.
Моя кровь кипела. Я видела, что его шея уже блестела из-за легкой испарины.
Меня охватил жар. Мы стояли так близко, в темноте, а моя кровать была совсем рядом.
Мой клитор пульсировал; я перестала дышать, даже не заметив этого.
– Эмми, – вновь позвал тоненький голосок.
Я моргнула, выдохнув.
– Эмми? – в очередной раз окликнула бабушка.
Уилл слегка расслабился, его взгляд смягчился.
Опустив глаза, покачала головой.
– Пожалуйста, просто уходи. – Сил хватило лишь на шепот.
Я вышла из комнаты, свернула направо и направилась в спальню бабушки.
Белые занавески колыхал ветер. Она в своем объемном розовом халате пыталась приподняться на постели.
– Эй, эй, – сказала я, подбежав к ней, и приподняла трубку кислородной маски, чтобы она не сдавила ее. – Все хорошо. Я здесь.
Бабушка села, откинувшись на подушки, пока я помогала ей снять маску. Приподняв ее, прислушалась к дыханию, убеждаясь, все ли в норме.
– Ты в порядке?
– Мне просто нужна вода.
Я взяла чашку, наполнила ее водой и протянула бабуле соломинку.
– Ты забыла зажечь мою свечу, – сказала она, сделав глоток, и посмотрела на меня снизу вверх, а я уставилась на нее.
Мои брови были нахмурены после разговора с Уиллом. Казалось, сегодня все решили испытать мое терпение.
– Не смотри на меня так, – предупредила бабушка. – Иди и зажги ее. Это моя последняя, вне всяких сомнений.
Я поджала губы, понимая, что с этим не поспоришь. Возможно, ее уже не будет в следующую Вечную Ночь.
Ладно.
Подойдя к камину, которым бабуля больше не пользовалась, взяла спички и одну из свечей с ароматом пачули, отнесла на подоконник и зажгла, убедившись, что пламя видно через стекло.
Такая глупая традиция.
Правда, теперь, когда Уилл поведал мне больше деталей той истории, в ней появилось нечто завораживающее. Каждое 28 октября, начиная с 1955 года – спустя год после убийства на Колд-Пойнте, – жители Тандер-Бэйя зажигали свечи в окнах своих спален в честь Ревери Кросс в годовщину ее смерти.
В то время как баскетбольная команда совершала ежегодное паломничество на могилу Эдварда, остальные почитали его жертву, убеждая себя, что, если они этого не сделают, то даже смерть не удержит ее от мести. Если к утру ваша свеча продолжала гореть, значит, погибшая была к вам благосклонна.
В противном случае вам уготована плохая участь до наступления следующей Вечной Ночи.
Эта примета имела не больше смысла, чем бросание соли через плечо для защиты от несчастья.
Я наблюдала за отражением огня, мерцавшим на стекле, затем подошла к другому окну и закрыла его. Раз бабушка захотела зажечь свечу, ей придется провести одну ночь с закрытыми окнами.
Гадая, ушел ли Уилл, бросила быстрый взгляд на улицу.
Вернувшись к кровати, забрала чашку и поставила ее на место, потом откинула волосы с лица бабули. Восемьдесят два года, а выглядела она на пятьсот.
За исключением глаз. Глаза по-прежнему принадлежали шестнадцатилетней девчонке, тайно планировавшей угнать машину своего старика, чтобы покататься с друзьями.
– У тебя в гостях мальчик? – спросила она.
Я замерла.
– Нет, Гран-мэр.
– Menteuse, – ответила бабушка, назвав меня обманщицей по-французски. – Qui c’est
[14]?
– О ком ты?
Она дернула подбородком. Резко обернувшись, обнаружила Уилла, стоявшего в дверном проеме.
Проклятье. Я же сказала ему уйти.
Он вошел в комнату, мягко улыбаясь.
– Allô. Je m’appelle Guillaume
[15].
Услышав, с какой легкостью он изъясняется на французском языке, ошарашенно уставилась на него. Гийом – вариация имени Уильям.
Серьезно?
Честно говоря, меня удивляло, что он вообще умеет говорить, даже по-английски. Считала его человеком, который общается исключительно с помощью эмодзи.
Но моя бабушка улыбнулась.
– Parlez-vous français
[16]?
– Un peu, – сказал парень, показав пальцами примерно полсантиметра. – Très, très peu
[17].
