Мне не должно быть больно, верно? Я не соглашалась идти вечером к нему. Да он и не спрашивал. Лишь очередной парень, который вызывает в тебе чувство, словно ты обязана показать ему, как благодарна за его внимание.
Выдавив в ладонь немного шампуня из дозатора на стене, торопливо намылила голову. Нужно еще приготовить ужин, сделать домашнее задание, к тому же я обещала бабушке, что мы посмотрим фильм в ее комнате.
Кроме этого, я хотела вечером добраться до беседки, чтобы поработать.
Пусть Уилл приходит. Если найдет меня.
Я ополоснула волосы, нанесла кондиционер, затем набрала немного жидкого мыла и начала смывать с себя химикаты бассейна. Почувствовав отросшие на ногах волоски, остановилась.
Может, стоило побриться. То есть если он найдет меня, я…
Но я покачала головой и выпрямилась. Ради всего святого. Соберись.
Вновь опустив голову под струю воды и глядя прямо перед собой, смыла кондиционер с волос.
Вдруг за душевой шторкой мелькнула тень, и я замерла.
Темный силуэт стоял неподвижно совсем рядом.
Мое сердце пропустило удар. Горело только аварийное освещение, так как сегодня никто из спортсменов и участников оркестра не должен был остаться после уроков. Я моргнула, надеясь, что мне кажется.
Черт, мне нужны очки. Я довольно неплохо видела без них, но все же у меня была близорукость.
– Привет? – окликнула я. – Кто там? – Забыв выключить душ, схватила полотенце и прижала к телу. – Мартин?
Тень медленно отодвинула шторку. У меня в горле образовался ком, когда Дэймон Торренс в полотенце, повязанном на бедрах, шагнул в мою душевую.
– Какого черта? – рявкнула я.
Он лишь закрыл занавеску и подошел ближе с улыбкой на губах.
– Мартин? – повторил парень. – Зачем твоему брату ошиваться в женской раздевалке?
– А тебе зачем?
Я уперлась спиной в стену, вода полилась на мои плечи и намочила полотенце.
Дэймон пожал плечами.
– Тренировка только что закончилась. Мне нужно было принять душ.
– Команда сегодня не тренируется, – сказала я, толкнув его в грудь. – Ты прятался здесь. Ждал меня?
Он прильнул ко мне и, придавив к стене своим телом, стал гладить по волосам; его дыхание овевало мое лицо.
– Ш-ш-ш-ш…
Колени задрожали. Я стиснула бедра из-за внезапного чувства, будто сейчас обмочусь. Отпрянув назад, отталкивала его одной рукой, другой придерживая полотенце.
– Чего ты хочешь?
Дэймон прижал мое запястье к стене, улыбаясь.
– Хочу узнать, что он в тебе видит. Может, я тоже это увижу.
Желудок скрутило в узел. Твою мать, уж лучше умереть.
Заглянув в его черные глаза, ощутила запах того дерьма, которое он курил. Крик застрял в горле.
Просто закричи.
Кричи.
Здесь никого нет, никто не услышит, а даже если бы и был, Мартин Скотт все равно не поверит мне. Я поплачусь за это в любом случае.
– Убирайся, – прошипела сквозь зубы. – Проваливай к черту!
– Думал, ты окажешь более яростное сопротивление, – произнес он, изучая меня. – Я немного разочарован.
Что, у тебя встанет, только если я буду бояться?
Мне было страшно.
– Уходи. – Грозно смотря в глаза, я дала ему пощечину. Парень перехватил мои руки.
Полотенце упало. Держа оба моих запястья и навалившись всем весом, Дэймон зажал их между нами.
– Уходи! – прорычала я.
– Тогда кричи, – потребовал он.
Я стиснула челюсти, притворяясь сильной, однако дышала судорожно.
Дэймон не переставал смотреть на меня. Вода лилась на нас пока он с любопытством рассматривал мое лицо.
– Почему ты не кричишь?
Ты не поймешь.
Я полагала, для него это в новинку. Охота его заводила. Но все планы рушились, если жертва оказывалась в подобной ситуации не впервые, не так ли?
Ведь ему нужна была не кровь, а страх.
Дело не в сексе, а в силе.
Взгляд Дэймона скользнул вниз по моей шее, медленно спустился по руке. Он прищурился.
Я не кричу, потому что…
– Потому что крики не помогают, – пробормотал парень. – Да?
Сердце гулко громыхало в груди. Застыв, уставилась на него, пока он изучал синяки в форме пальцев, опоясывающие мою руку, царапины на ногах, сине-фиолетовые пятна на плечах.
– Потому что ты устаешь быть жертвой, – словно размышляя вслух, произнес он, – и проще позволить этому случиться.
Дэймон поднял глаза. Мое горло болезненно сжалось из-за его слов.
Он ослабил хватку, но я не убежала.
– Притворяться, будто мы контролируем все, что с нами происходит.
Парень несколько раз моргнул, тревожно нахмурив брови; его манера поведения полностью изменилась.
Мой подбородок дрожал.
– Пока не забудешь, кем была до того, как начала лгать даже себе, – добавил Торренс. – Пока не забудешь, что когда-то улыбалась, и тебе не было так чертовски больно.
Слезы наполнили глаза; я стиснула зубы, чтобы держать себя в руках.
Насилие воспринимается как любовь.
Мне вспомнились его слова с урока литературы.
Изголодавшийся человек проглотит что угодно.
Склонив голову набок, он еще раз окинул взглядом фиолетово-красные синяки на одном боку и на бедрах.
На парне не было никаких видимых следов от ран. Однако существовали разные виды боли.
– Уилл такой, – голос Дэймона смягчился, стал более печальным, – не так ли?
Как улыбка, от которой не больно. Я кивнула.
– Простой, нормальный, умиротворяющий… Он – единственная часть моей жизни, не тронутая ничем уродливым. Ничем не оскверненная. Он – единственный, кто до сих пор остается прекрасным, думает, что мир прекрасен, верит, что люди прекрасны, и все такое.
Да. Но я не могла ответить вслух. И без того было трудно сдерживать рыдания.
– Ты не можешь забрать его у меня, – сказал парень, отпустив меня и попятившись назад.
В этот момент я поняла, в чем именно заключалась проблема. Я не была ему неприятна. Его возмущало то, что я так нравилась Уиллу.
Один день, проведенный в его галстуке – мне нравилось, какие чувства Уилл во мне пробуждал, поэтому я хотела постоянно иметь при себе его частичку, – ничто по сравнению с годами, в течение которых Дэймон полагался на него как на маячок надежды, показывающий, что мир по-прежнему остается красивым местом.
