– Знаю, – сознается Митчелл.
– Мучитель из тебя не очень. Просто беда.
– Вот черт. Надеюсь, с этим можно как-то жить.
Я снова смеюсь, и он тоже. Боже, как же хорошо с ним рядом. Как спокойно и легко. Все в нем обволакивает меня, как шелковый кокон, как сахарная вата, как теплый плед. И мысль, что я сглупила, когда отказалась от него, вдруг пронзает меня как копье. Он смог бы исцелить меня, если бы я дала ему достаточно времени. Конечно, он смог бы…
Есть люди, за которых нужно держаться. Они являются к нам в самое мрачное время жизни, и там, где они идут, расступается тьма, разбегаются монстры и всходят цветы сквозь толщу пепла и битого стекла. Эти люди не будут безупречны, всесильны и порой сами будут нуждаться в заботе, но в их отношении к тебе, нежности и доброте можно найти исцеление даже от смертельного яда.
Я убираю руки с его плеч, утираю лоб. Я не хочу прощаться, но не держать же его здесь до утра, вцепившись в его куртку. Смотрю Митчеллу в глаза, переминаюсь с ноги на ногу, как потерявшийся ребенок, и не знаю, как отпустить его, не потеряв лицо и не разревевшись у него на глазах.
Митчелл протягивает мне пакет с едой, который я машинально беру. Он не торопится прощаться. Его глаза блуждают по моему лицу, будто стараются запомнить перед очередной долгой разлукой. Я тоже не знаю, когда мы увидимся снова и увидимся ли вообще, и эта неопределенность внезапно пугает меня до дрожи. Как приставленный к боку нож.
Выдыхаю. Заставляю себя улыбнуться, хотя все плывет от непролитых слез. Пора прощаться. Я убью Эми за такие шутки, вот что. Могла бы предупредить! К таким встречам нужно морально готовиться за полгода! А потом наверно пойду поплачу в туалете, подальше от чужих глаз, как делаю это каждый день последние полгода.
– Как я и думал, там жуть, что творилось, – вдруг говорит Митчелл. – Прости, что не меня было так долго. Но теперь я тут и готов услышать ответ на свой вопрос.
– Какой вопрос? – переспрашиваю я, вообще не улавливая, о чем он.
– Ты по-прежнему хочешь расстаться? – с улыбкой спрашивает он.
И тогда до меня доходит.
Он предлагает мне вообразить, что мы не расставались вовсе. Предлагает сделать вид, что не было никакой разлуки. Он просто вышел за едой, как и обещал мне в палате больницы, а теперь наконец вернулся с тремя коробками горячей «Маргариты»…
Я качаю головой и всхлипываю так громко, что за моей спиной отворяется дверь. Полоса яркого света падает на крыльцо. Мы с Митчеллом стоим, как преступники в луче прожектора. Ну или как звезды Бродвея на засыпанной листьями сцене.
– Ванесса, все хорошо? – шепотом спрашивает кто-то из подруг у меня за спиной. Не могу разобрать, кто именно, душат слезы. Я только киваю в ответ. Жду, когда дверь снова закроется, и шагаю Митчеллу в объятия. Он обнимает меня, зарывается лицом в мои волосы и выдыхает – будто некий бесконечный, выматывающий марафон наконец окончен.
Теперь все точно будет хорошо.
Октябрьский холод лезет под свитер, руки заледенели, но я чувствую такое блаженство и такую легкость, как будто гравитации больше нет и меня унесло в небо. Я пробиваю головой облака, несусь сквозь звездную пыль, нагреваюсь так сильно, что начинаю светиться.
Люди превозносят любовь, словно это некое абсолютное благо, стопроцентный рецепт счастья, золотой слиток. Но любовь может быть опасна, токсична и разрушительна, если в ней нет доброты.
Будь у меня минута на трибуне, я бы хотела рассказать всему миру, что любовь, как стихия, может быть разной. Как облака, может принимать любые формы. Как небеса, может быть и сказкой в неоновых оттенках, и угольным мраком. Ты можешь нарваться на такую любовь, из-под которой будешь выползать полуживой, как из-под бетонной плиты. Любовь – не всегда солнечные зайчики и хрустальные снежинки. Иногда это катастрофа: радиация, вулканический пепел и кислотные дожди…
А доброта – это теплая куртка. Это крепкие стены. Это крыша, свет, камин, кружка какао и запах горячего пирога. С добротой ты точно выживешь. С ней ты никогда не окажешься по горло в грязи в ледяной канаве. С добротой ты можешь отдаться чувствам без риска погибнуть. Что бы ни творилось под небесами – затмения или торнадо, дожди или снегопады, зима или зной – все будет прекрасным рядом с тем, кто к тебе добр.
Вместо эпилога
«Дорогой «Зумер», простите, а что с вами происходит в последнее время? Очевидно, ваш редакторский состав кто-то захватил в заложники, иначе чем еще объяснить весь тот бред, который вы издаете в последних номерах. «После этих рецептов он точно на тебе женится!», «Как удержать парня: интимные техники, которые он не забудет», – это что, шутка? Хватит воспевать мужчину как величайшее творение природы и драгоценный приз, который нам позарез надо заслужить, удержать и ублажить. Хватит доказывать женщинам, что они представляют ценность, только если состоят в отношениях. Нет, мужчину не надо удерживать, если он не удерживается сам. И ради него не надо быть богиней секса или королевой кухни. И женщина прекрасна, даже если одинока. И клеймо невостребованности обществу стоит засунуть себе в задницу, вот что. И ваш журнал, пожалуй, туда же. Хорошо, что Энрайт ушла и Макбрайд тоже. Хотя бы тень не упадет на головы действительно хороших колумнистов».
«Позвольте мужчине быть мужчиной: властным, опасным и непредсказуемым»? Серьезно? Я не сплю? В наш век, когда мир захлестнула эпидемия насилия, когда невозможно идти ночью по улице, не оглядываясь, когда в новостях каждый день видишь репортажи о фемицидах, когда женщины чаще погибают от рук своих партнеров, чем от рук незнакомцев, – вы осмеливаетесь писать подобное? После массивной рекламы «Кровавых поцелуев» было чувство, что журнал взял неправильный курс, но теперь это уже не чувство, а прискорбный факт. Желаю вам обанкротиться как можно скорее и не делать мир хуже, чем он есть».
Здравствуйте, «Зумер». Я покупала вас своим дочерям, но после «Секретов идеальной девушки: шлюха в постели, богиня на кухне», решила, что хватит. И дело не в старомодности, уверяю вас. А в том, что общество накладывает на женщин слишком много безумных требований, и эти требования уже стоят поперек горла: будь шлюхой в постели, богиней на кухне, лошадью на работе, фотомоделью по жизни, идеальной матерью, не набирай вес, не запускай дом, не выходи из дома без макияжа, лучше выходи из декрета через три месяца, зарабатывай свои собственные деньги, ходи в спортзал, будь женственной, изучи упражнения Кегеля, умей готовить шарлотку десятью способами, не груби, не уставай, не смей ныть, и – вишенка на торте – сумей удержать своего мужика… Однако зачем его удерживать при таком списке талантов и умений? Зачем, если ты сама себе мужик? К чему кого-то обслуживать, подавать ужин, ублажать? И зачем мне пытаться совмещать модель и актрису порно, если он – уж точно не Генри Кавилл и уж тем более не Мануэль Феррара?»
«После этих рецептов он женится на вас». Правда? Счастье-то какое! Предел моих мечтаний! Наконец-то я буду при муже, потому что без него я никто. Минутка сарказма окончена. И любовь к вашему журналу тоже».
