– Ванесса забыла, что я дома. Я собирался уйти на работу, – пояснил Митчелл. – Мы добропорядочные граждане. Просто святые. Ну, вы и сами в курсе.
– Да никаких сомнений, приятель, мы ни на что не намекаем, – заговорили те, хихикая.
– Да в задницу идите, – рассмеялся Митчелл.
Он пришел ко мне в ванную и обнял.
– Несс, ты в порядке? – спросил он, с улыбкой разглядывая мое лицо.
– Боже, я так испугалась, Митчелл. И мне так стыдно, что я подумала, что ты мог снова нарваться на проблемы с полицией. Я не знаю, почему я соврала им. Это был просто… неконтролируемый порыв защитить тебя, клянусь, я не считаю, что ты до сих пор делаешь что-то противозаконное!
– Тихо, тихо, – сказал он, обхватив мое лицо ладонями. – Ты не сделала ничего, что могло бы меня уязвить. Наоборот! Господи, моя девушка готова врать полиции ради меня! Да я просто на седьмом небе от счастья.
– Правда? – буркнула я, пряча лицо у него на груди.
– Да. Идем я представлю им тебя. Они слышали о тебе уже не раз, осталось познакомить.
– Теперь они будут думать бог весть что обо мне!
– Или завидовать мне! – рассмеялся он. – И уж поверь, если они смогли записать в друзья бывшего наркокурьера, то твой нимб их просто ослепит.
– Нимб, конечно, – закатила глаза я. – Значит, они в курсе, что у тебя был срок?
– Да. Но их больше волнует мое умение забивать мяч в ворота, чем мое прошлое. Парни скорее отмажут меня перед законом, чем лишатся игрока в команде.
– Шутишь…
– Шучу. Идем. Возможно, они будут подкалывать тебя на эту тему, но это невинные шутки.
– О, господи, надеюсь не будут.
Мы с Митчеллом вышли из ванной, и я тут же услышала:
– Полиция, вы арестованы!
Все смеялись так громко, что я снова покраснела. Райан протянул мне руку и сказал, что рад знакомству. Я пожала его ладонь, нервно улыбаясь.
– Если бы можно было умирать от смущения, то я бы уже давно лежала вот тут посреди гостиной, остывшая, – сказала я.
– О нет, мисс, спасибо, но нам такого добра и так хватает, – оглушительно рассмеялся Райан.
Мы долго гоняли кофе и говорили – в основном о регби и чемпионате среди непрофессионалов, в котором их клуб тоже решил поучаствовать. Мне понравилось, что у Митчелла есть друзья среди полицейских. Что он не записал Гарду в список личных врагов и не пытался убедить всех вокруг, что он – ангел небесный, когда-то несправедливо брошенный за решетку, а полиция – подонки, испортившие ему жизнь.
В Митчелле было качество, которое мне безумно нравилось: ответственность за себя, свою жизнь и свои поступки. Здоровое, критическое отношение к себе и полное отсутствие самовлюбленности. В нем вообще не было нарциссизма или самолюбования. Он ни разу не выделывался передо мной, не рассказывал, как он крут, не пытался казаться кем-то, кем он не был. Не самоутверждался, принижая других. Не старался возвыситься, доказывая, что все вокруг – мусор, а вот он – золотой соверен.
Я так привыкла к тому, как вел себя Дерек, что Митчелл просто сводил меня с ума своей адекватностью. Я таяла от восторга, когда вместо того, чтобы жаловаться на правительство, или судьбу, или соседей, или налоги, или полицию, или обвинять кого-то в своих бедах, он просто говорил, что жизнь не сахар – но это не повод расстраиваться. В нем был огромный резерв силы и веры в лучшее, к которому хотелось подсоединиться и больше никогда не терять.
* * *
В пятницу я взяла выходной и решила посвятить весь день приятным хлопотам: купила красивое нижнее белье, сходила в салон и, чтобы снять нервозность, успела помедитировать, сидя на коврике посреди гостиной в квадратике полуденного солнца.
В планах осталось только навестить отца, которому стало настолько лучше, что его выписали домой.
Родители позвали меня в гости тоже именно в пятницу, и я решила не отказываться, хотя встречу трудно было впихнуть в график. Я предупредила их, что времени у меня будет немного и заглянуть я смогу всего на часик в районе шести. Митчелл уже забронировал столик в ресторане на восемь вечера, а после ужина мы планировали отправиться сразу в гостиницу. Все мои мысли были уже там – под балдахином нашей супер-кинг кровати, где он окончательно излечит мою душу.
С родителями мы встретились в шесть. Мама нервничала, без конца предлагала всем чай и перекладывала столовые приборы с места на место. Ее платье мелькало по всей кухне, не задерживаясь нигде ни на секунду. Отец тоже был странно суетлив. Слишком часто потирал лицо. Бродил по гостиной, словно ему вдруг в голову пришла некая математическая задача. Когда мы наконец уселись за стол, мама налила всем чая. Я заметила, что ее руки трясутся так сильно, будто она стоит босиком на льду.
Мы пили чай всего минут пять. Едва мне показалось, что разговор начал завязываться, как отец снова поднялся и сказал:
– Милая, я хочу показать тебе кое-что в саду.
– Что именно? – спросила я.
– Есть один… фрукт, который я хочу… посадить.
Отец ненавидел садоводство, поэтому все это прозвучало так нелепо, что я рассмеялась. Да еще эти паузы, которые он делал после каждого слова, – я испугалась, уж не нарушилась ли у него речь после приступа.
Он протянул мне руку и кивнул на сад. По дороге он захватил свой ноутбук, и мы вышли на веранду, уже овеянную вечерней прохладой. Сели за столик, и он принялся рассказывать мне о саде, растениях и о том, как это хорошо – начать наконец отличать полезное растение от бурьяна. Что они все могут быть ужасно похожи, и что только опытный глаз сможет отличить одно от другого.
Отец вывел меня сюда, чтобы наконец рассказать, что за проблемы у нашей семьи, и я ждала, когда он наконец соберется с мыслями. Я надеялась, что это не будет что-то действительно дерьмовое, потому что в тот вечер я хотела сбежать от любых проблем. В тот вечер я хотела быть абсолютно, стопроцентно счастливой.
Митчелл глядел на меня в окно, кивая тому, что говорила моя мать. Он улыбнулся мне, и я помахала ему.
– Так что за фрукт ты хотел посадить? – спросила я.
– Это страшная дрянь, – ответил отец, нашел мою руку и сжал.
– Тогда зачем сажать? – спросила я, все еще не понимая, к чему он клонит.
– Чтобы он сгнил в тюрьме. Это человек, Ванесса. Я хочу посадить человека. Пожизненно.
Целую минуту я сидела молча, пытаясь привести в порядок дыхание. У меня проскользнула мысль, что он накопал что-то на Митчелла и сейчас выложит мне целую тонну компромата. Вывалит ее на меня, и я останусь погребена под ней. Смертельно. Навсегда.
– И что это за человек? – спросила я, теряя голос.
Отец встал. Достал из кармана сигару, раскурил ее и принялся так нервно втягивать дым, что казалось, вместе с дымом сейчас втянет в себя весь воздух в саду.
