Возвращаться в родной дом мне и правда не хотелось, обременять собой подруг – тоже. Я могла бы пожить у Магды или Эми пару дней, но не неделю и не две. Мне срочно нужно было мое собственное жилье, но этот процесс точно займет пару месяцев: в Дублине всегда было туго с арендой.
Митчелл молча смотрел, как я борюсь с собой, и, когда понял, что сомнения побеждают, сказал:
– Я даю тебе слово, что пальцем тебя не трону, пока ты будешь здесь в качестве моего гостя. У нас больше нет никаких отношений, ты обозначила это ясно, поэтому ты – мой гость. А с гостями можно только… кофе пить и говорить про погоду. Если тебя беспокоит, что снова может что-то начаться, то просто забудь об этом. Больше ничего не будет. Я обещаю.
– Мне нужно подумать, – ответила я. – Сейчас мне нечего сказать. Есть что-то еще, о чем я не знаю?
Пожалуй, этот вопрос прозвучал отвратительно. Со снисходительностью сытой богатой девочки, отчитывающей голодного уличного пацана. Нужно было задать его как-то иначе, а лучше не спрашивать вообще…
– В смысле «еще»? – с ледяной ухмылкой ответил Митчелл. – Я никого не убил, никого не ограбил, никого не изнасиловал, если ты имеешь в виду подобные вещи.
– Ты не имеешь права обижаться! – выдохнула я. – После того, как ты умолчал о столь важных фактах своей жизни, обижаться здесь имею право только я!
– Ты права, – кивнул он. – Я жалею, что не собрал по крупицам свою храбрость и не сказал тебе сразу, но теперь могу дать тебе слово, что ты знаешь все. И во всем, что я творил, я раскаиваюсь. Если б я мог вернуться в прошлое, то нашел бы способ жить иначе.
Митчелл попытался меня обнять, но я отпрянула. Мне нужна была холодная голова, а его объятия были дурманом. Тогда он, не глядя на меня, ушел на балкон и зажег сигарету. Его трясло. И меня тоже. Я знала, что это конец, хотя еще не призналась себе в этом.
Глава 19
«Приболела»
Я закрыла дверь и обвела взглядом пустую темную спальню. Сняла платье, такое нелепое и кокетливое, бросила его на пол и несколько минут разглядывала свое отражение в лакированной поверхности дверцы шкафа.
Мне никогда не нравилось мое тело. Оно было каким-то подростково-неказистым. Я часто сутулилась – привычка из детства: в тринадцать лет я слишком быстро вытянулась и, чтобы не казаться выше ровесников, опускала плечи и старалась выглядеть ниже. Я никогда не восхищалась собой, не любовалась – наоборот, прятала свою худобу в бесформенные свитера, объемные пальто и оверсайз-платья.
Но что-то причудливое и волшебное случилось, пока я жила у Митчелла. Я чувствовала себя иначе, я ощущала себя другой Ванессой Энрайт – сексуальной, соблазнительной, желанной. Даже мое тело будто изменилось за это время: бедра стали круглее, грудь – полнее, губы – чувственнее. Я часто чувствовала себя возбужденной, смешливой, раскрепощенной. Мне хотелось наряжаться в сексуальное белье, краситься, завивать кудри. Хотелось носить кружева, покупать духи, смотреть непристойные фильмы – анимацию конечно же. Засыпать с рукой в трусах, удовлетворив себя раз или даже несколько, целоваться с Митчеллом на балконе, дразнить его, одеваясь к завтраку так, чтобы одежда ничего не скрывала.
Все ощущалось так, будто мой гормональный фон, который раньше напоминал пустыню, вдруг расцвел и превратился во влажный тропический лес. Мое тело отозвалось на зов Митчелла. На его ласку, его нежность и его прикосновения. Как выжженная степь реагирует на дожди, так и мое тело реагировало на него. Моя сексуальность раскрылась, как бутон, и самоощущение тоже изменилось: созрело, налилось.
И вот теперь, когда это случилось, мне предстояло снова повернуть кран, перекрыть его любовь и приготовиться к тому, что цветок начнет увядать. Я вернусь в родной дом, снова начну прятаться в свитера, заброшу косметику, променяю кружева на толстые флисовые пижамы. Перестану любить себя и буду скрывать ото всех свое тело, как монархи скрывают незаконнорожденных детей.
Но зато ты насладишься своей правильностью, порядочностью и стремлением к порядку, не так ли, Ванесса? Этот преступник больше не будет касаться тебя. Больше не испортит твою снежно-чистую ауру своим темным прошлым. Ты останешься чистенькой и миленькой, как булочка с корицей, сливочный пломбир, чашка молока. Родители будут довольны. Твое эго будет удовлетворено. А Митчелл не достоин даже воздухом одним дышать с тобой. Не так ли, несравненная Ванесса Элис Энрайт?
И плевать, что это только благодаря ему ты жива. Только благодаря ему еще не сошла с ума. И плевать, что он отдал тебе все, что у него было, и ничего взамен не попросил. И к черту тот факт, что он – самый надежный и достойный мужчина из всех, что ты встречала.
Я села на пол и меня словно ударил невидимый прибой – швырнул об камни, накрыл с головой и перекрыл мне кислород. Как я могла так поступить с ним? Вышвырнуть из своей жизни сразу же, как только узнала о его прошлом. Потребовать объяснений и, получив их, хладнокровно уйти в другую комнату. Усомниться в том, что он действительно покончил со всем. Отвергнуть его.
В этот момент до моего уха долетел звук рингтона, и Митчелл ответил:
– Все в порядке, старина. Домчали за пять минут. На торт не остались, потому что… Да просто поддались порыву и решили поехать домой. Ты не в обиде? Спасибо, Джун. Ты знаешь, что ты лучше всех, старина… Слушай, ты слишком пьян, иди спать. Знаю, знаю, что мы должны повторить… Обещаю, что останемся на торт в следующий раз… Да, моя девушка самая красивая, все это теперь знают. Ты перестанешь теперь называть меня неудачником? – И Митчелл рассмеялся, тихо и натянуто. – Иди спать, Джун. Я приеду после обеда. Круто оторвались… Пока.
Митчелл закончил разговор, и я услышала скрип диванных пружин. Он лег и погасил свет. А я стояла у двери, прижавшись к ней лбом и тихо шмыгая носом.
Этот маленький разговор, который я услышала, был моментом такой сильной и искренней симпатии и поддержки, что вся моя любовь к Митчеллу тут же показалась мне просто горсткой лицемерия.
Джун вытащил Митчелла со дна, подставил плечо и помог встать на ноги. Джун был несокрушимой опорой и абсолютным добром. Вот на каких людях держится мир и человечество. Вот такой человек никогда не будет упрекать тебя за твое прошлое или считать, что ты не достоин его дружбы.
А я… Я же просто сбежала, подхватив свою корону и сморщив нос. Никчемная пустышка, испугавшаяся скелетов в шкафу. Готовая принимать любовь, но не готовая прощать ошибки.
В ту минуту я так ненавидела себя, что смогла бы врезать самой себе. И сделала это. Ударила себя по щеке так сильно, что осела на пол. Казалось, что этот вечер – это крах меня, как человека и партнера.
Дерек так сильно сжал меня в своем кулаке, сломал и раздавил, что я перестала чувствовать глубокую симпатию к людям. Я научилась бросать неудобных, отказываться от сомнительных, сбегать от тех, кто не оправдал моих высоких надежд. Я стала расчетливой и злой. Мое сердце окаменело, и душа моя стала черной, как чернила осьминога. Все видят во мне душку Нессу с оленьими глазами и обаянием котенка, но на самом деле я способна быть жестокой и могу вышвырнуть из своей жизни даже того, кто проливал за меня кровь.
