Моя семья была в восторге, когда узнала, что мы начали встречаться. И мне не хотелось их разочаровать. Я был полна решимости стать полноценной женщиной, такой, как в кино: уверенной в себе, раскрепощенной, получающей удовольствие всякий раз, когда партнер сует ей руки в трусы.
Но все шло вопреки моим планам: мне не нравился грубый секс, страсть пугала, а спонтанность и жесткость никогда не вызывали ничего, кроме желания разреветься. У меня не получалось быть горячей сексуальной партнершей, и я без конца винила себя в этом.
Не знаю, как так вышло, но я вдруг обмолвилась об этом, когда мы с Митчеллом вышли вечером прогуляться. Сумерки цвета пепла уже осыпались на землю, были тихо и почти не холодно. Феникс-парк был безумно красив даже в это время года. Митчелл обнимал меня за плечи, я поила его кофе из своего стакана. После всего, что случилось вчера в доме отца, эта прогулка ощущалась как полет на крыльях в облаках. Меня переполняло доверие и желание выговориться.
– Не уверена, что со мной все в порядке. Я никогда не получала удовольствие от близости. Все, что он делал со мной, вызывало только желание поскорее закончить.
– Почему ты решила, что проблема в тебе, а не в нем? – спросил Митчелл, затягивая шарф на моей шее и поправляя шапку.
– Ну он-то получал удовольствие, – возразила я.
– О да, – закатил глаза Митчелл. – Только вот секс – это не столовая с самообслуживанием, где каждый сам беспокоится о том, как и чем себя насытить. В идеале это ресторан, где ты получаешь полный сервис, и если еда не вызывает аппетита, то проблема как раз не в тебе, а в умениях шеф-повара.
Я рассмеялась, чувствуя, что густо краснею.
– Думаю, он просто не водил тебя в ресторан, – заметил Митчелл, отпивая кофе и многозначительно подмигнув.
– Митчелл, если между нами когда-нибудь что-нибудь случится и ты посчитаешь меня… холодной, то скажи мне об этом, хорошо? – попросила я, чувствуя, как от волнения потеют ладони. – Я сама этого не пойму, но хотя бы буду осознавать свою проблему.
– Какую проблему? – улыбнулся он, останавливаясь посреди парковой дорожки.
– Холодности, – шепнула я.
– Хм, – он положил ладонь на мою щеку. – Не сказал бы, что ты холодная. Ты очень даже теплая.
– Ты понял, что я имею в виду, – проворчала я.
Митчелл положил вторую ладонь на мою щеку и прошептал:
– С этой стороны тоже теплая. Очень.
Я рассмеялась, закатывая глаза. Митчелл смотрел на меня пристально, блуждая взглядом по моему лицу.
– Мне интересно, твой нос – какой он, – продолжил он свою игру. – Теплый или как льдинка?
– Льдинка, – буркнула я.
Митчелл поцеловал меня в нос и сказал:
– Оказывается, ты совсем себя не знаешь… Как насчет лба? Могу поспорить, он тоже теплый.
Я обхватила его руками, блаженно улыбаясь. Он наклонился и поцеловал меня в лоб.
– Ну как? – улыбнулась я.
– Как пламя.
– Ну конечно…
– И это мы еще не дошли до самого горячего, – шепнул он.
– До чего? – спросила я, уже зная ответ.
Митчелл наклонился и поцеловал меня в губы. Я прижалась к нему всем телом и ответила на поцелуй. Игры закончились, и внезапно все стало до дрожи серьезно. Его губы ласкали меня, дразнили, доказывали, что я не лед и не камень, а живая и теплая… Я застонала, до того хорошо мне было. Он углубил поцелуй, проник в меня, коснулся моего языка своим и выпустил, дыша так же тяжело, как и я. Мы оба будто только что пробежали короткую дистанцию…
– Я точно знаю, что в тебе нет никакой холодности, Несса, – сказал он. – И тебе докажу тоже, если доказательства до сих пор нужны.
Вокруг прогуливались люди с собаками, проезжали велосипедисты, и старики пили кофе на скамейках, но нас с ним словно окружала вакуумная сфера, внутрь которой не проникал ни шум, ни чужая суета. Внутри были только мы и пьянящее, густое и сладкое, как взбитые сливки, чувство счастья: меня держали в объятиях, ласкали и не собирались сделать больно.
* * *
Я никогда не спрашивала у Митчелла, что именно он сделал с Дереком. Мне было все равно. Даже если бы он четвертовал его и удобрил останками розы в мамином саду, я бы бровью не повела. Однако я все-таки узнала, что с ним случилось. Мама позвонила мне на следующий день, когда вернулась от Луизы. Рассказала, что в дом вломился неизвестный, выбил дверь в кабинет и напал на Дерека, который был у отца в гостях.
– Какой ужас, – без всяких эмоций сказала я, подкрашивая губы у зеркала. – Это отец тебе сказал?
– Да. Дерека не узнать, – ответила мама, шмыгая носом. – Отделали так, что страшно смотреть.
– Я уверена, что таким, как он, это только на пользу.
– Ванесса, не говори так. Я, конечно, не слишком жалую Дерека после того, что ты мне о нем рассказала, но насилие никогда не было способно решить никакие проблемы.
Я оглянулась на Митчелла, который в тот момент разговаривал по телефону с Джуном, сунув перебинтованную кисть в задний карман джинсов, и в очередной раз ощутила необъятную благодарность.
– Насилие, может, и не решает проблемы. А вот насилие над насильниками возвращает равновесие кармическим весам. Ты можешь, конечно, спорить, мама, но любой, кто совершает насилие над насильником, будет отныне моим личным героем.
– Самосуд – это не романтично и не прекрасно, Ванесса. Это пережиток дремучей древности. Если человек виновен – его нужно вести в суд.
– Ну конечно, – сказала я, даже не пытаясь скрыть сарказм. – Еще бы этот суд работал как надо.
– Ты становишься такой агрессивной и резкой, Ванесса. Даже не знаю, хорошо это или плохо. Если бы ты увидела Дерека, то изменила бы мнение.
Я ничего не ответила. Снова оглянулась на Митчелла и смотрела, как он застилает диван пледом, стараясь не слишком тревожить кисть. Он заметил, что я смотрю на него, и подмигнул. Мама прекратила говорить о Дереке и спросила, как у меня дела, хорошо ли мне живется у друзей и не хочу ли я приехать к ней на кофе в субботу.
– Все хорошо. Как насчет кофейни в городе? – спросила я. Возвращаться в родительский дом я отныне не планировала даже ради матери. – Заодно расскажу тебе, что именно случилось с дверью в отцовский кабинет.
– То есть? – переспросила мама после долгой паузы. – Разве он солгал мне?
– Давай встретимся в субботу. Я не в состоянии сейчас говорить об этом. Может, через неделю меня немного отпустит, и тогда смогу. До встречи.
– Все окей? – спросил Митчелл, когда я закончила разговор.
– Да, – кивнула я, разглядывая застеленный пледом диван, на котором ему снова предстояло коротать ночи. – Ты правда не против спать отдельно?
