Он рассказывает мне, как в самые тяжелые для мамы дни я забиралась к ней в постель, тащила с собой ее старый альбом о путешествиях и пересказывала истории и воспоминания, которыми она делилась на протяжении многих лет, чтобы попытаться вернуть ее к жизни. И в некоторые дни это срабатывало: мама оживала при звуке моего голоса, а один или два раза даже вставала с постели из-за этого. Но потом приходил мэр, и мама снова погружалась в свое удручающее состояние, до тех пор пока даже ее собственная дочь не могла уже ей помочь.
Не было ничего необычного в том, что мэр приезжал в гости. В те времена он был самым близким другом отца, и отец никогда не задумывался, когда мэр Ворман предлагал посидеть с мамой и принести ей стакан чая, черного, как она любила.
Теперь, когда у нас есть возможность оглянуться назад, папе трудно не винить себя за то, что он не заметил признаков того, что делал мэр, например, как мама всегда выглядела более подавленной после его визитов или как однажды она начала бормотать всякую чепуху о том, что нам будет лучше без нее, медленно и тягуче, что очень напоминало манеру речи мэра.
Папа не любит говорить о той ночи, когда она ушла, но он делает это ради меня. Он делает это, потому что это помогает мне собрать воедино воспоминания, которые я не могу восстановить. Он показывает мне записку, которую она оставила, – три коротеньких предложения, которые теперь так ясно читаются как мысли, вложенные кем-то другим в ее голову: «Я – обуза. Тебе и Люси будет лучше без меня. Мне жаль».
Папа не просто заставил меня забыть ту последнюю ночь, когда мама оставила меня стоять босиком на земле и умолять ее вернуться. Он убрал вообще все плохое, оставив мне только лучшие воспоминания о ней. Это так же хорошо, как оставить мне лишь половину матери. В некотором смысле эта идеальная версия мамы, которой я грезила все эти годы, – ложь. Потому что мама не была идеальной – никто не идеален. Она болела. Она плакала. И в конце концов она ушла, хотя это была не ее вина.
Но она где-то там, может быть, все еще верит всем ужасным словам мэра. А может быть, она пошла по пути Мисси и бабушки Мануэлы, полностью забыв о себе. Но, как и всех тех, кому мэр Ворман причинил вред за эти годы, я найду ее. Я все исправлю. Я верну свою маму.
– Ты собираешься сегодня встречать посетителей? – спрашиваю я папу, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно. Я знаю, что на него не нужно давить.
– Может быть. – Он прикусывает губу. – Я поговорю с ними немного. Посмотрим, поможет ли это. Виви отправила их в город?
Я киваю.
– Думаю, некоторые из них остановились в гостинице «Тамбл». Виви может попросить кого-нибудь присмотреть за ними, как только закончит регистрировать последнюю группу посетителей.
Отец больше не забирал никаких воспоминаний с тех пор, как мы вновь открылись, хотя люди все еще приходят к нему. Он приводит их в свой кабинет для разговора, где сочувственно выслушивает их истории, но в конечном счете говорит, что им просто нужно больше времени, чтобы прийти в себя. Время, соглашается он, – лучший лекарь, и он не хочет ускорять процесс, отнимая что-то у того, кто может исцелиться сам. Возможно, однажды придет человек, и папа решит, что ему нужна его помощь, а может быть, выслушивать – это единственная услуга, которую он будет предлагать впредь. Это не мой выбор, но я верю, он знает, что будет правильно, когда придет время.
– Хорошо, я буду в своем кабинете. Скажи Виви, чтобы она прислала их, когда будет готова.
Снаружи Виви записывает имена и номера телефонов вновь прибывших, вручает каждому листовку с инструкцией, объясняющую, чего ожидать, и купон кондитерской «Пэттис Пай».
– Мы позвоним вам, когда придет ваша очередь на сеанс с Люси. А пока вы можете отправиться в город и немного развлечься.
Это была идея Виви – забрать у мэра прибыль от шахт и вложить ее обратно в город. Было правильным распределить прибыль между всеми. И еще многое нужно было отремонтировать. Но первым делом все единогласно сошлись на установлении первой в городе вышке сотовой связи.
Несмотря на улучшения в городе, после того как мы завалили вход в шахты и закрыли связанный с ними бизнес раз и навсегда, многие люди все равно решили уехать. Даже после того, как я подала идею превратить Тамбл-Три в место для восстановления воспоминаний и мы начали нанимать людей для написания писем всем бывшим посетителям и для работы в гостевой зоне, приветствовать посетителей. Даже после того, как у семьи Мануэлы возникла идея открыть сувенирный магазин и превратить главную улицу в центре города в место, где люди могут проводить время за покупками, ожидая, пока им восстановят память. Некоторым просто нужно было сменить обстановку, другие хотели убежать от всего случившегося, а остальные просто боялись, что идея не сработает, и им так или иначе придется уехать.
Те из нас, кто решили остаться, упорно работают над тем, чтобы превратить Тамбл-Три в город, которым можно гордиться, так сказать, нанести его на карту. Оказывается, я могу «починить» не только тех, у кого папа забрал бремя воспоминаний, я могу сделать четче почти любые угасающие воспоминания, как, например, я помогла папе вспомнить маму в тот день в парке. Все, что мне нужно сделать, – это вызвать эмоции, которые со временем начинают угасать, после чего воспоминания возвращаются в фокус. И оказывается, что люди готовы платить большие деньги за то, чтобы восстановить то, что они забыли, особенно пожилые люди и студенты в преддверии сезона экзаменов. И они оставляют много денег в самом городе, пока ждут приема, особенно на сувениры, которые делает бабушка Мануэлы: например, расписанные вручную таблички с глупыми словами: «Я ВСЕГДА БУДУ ПОМНИТЬ СВОЮ ПОЕЗДКУ В ТАМБЛ-ТРИ».
Мануэла тоже очень сильно помогает; это была ее блестящая идея – разместить рекламу «освежение памяти» в местных колледжах. Судя по результатам этой недели, нам, возможно, придется отсылать людей. Еще даже не обед, а парковка уже почти заполнена. Некоторые люди в городе переоборудовали свои дома в гостевые дома с ночлегом и завтраком, чтобы размещать дополнительных людей, но нам все равно приходится отправлять людей в соседние города, потому что мотели постоянно заполняются. Отис и его отец вложили деньги в новую гостиницу в центре города, но строительство не будет закончено, по крайней мере, еще шесть месяцев. До тех пор нам придется обходиться тем, что есть.
Я не могу обещать остаться в городе навсегда. Есть еще карты, по которым нужно отправляться в путь. Города в конце шоссе просят, чтобы их исследовали. Дороги, которые разматываются, как катушки с лентой. Там, за пределами, меня ждет целый мир. Но пока что есть Тамбл-Три. Пока есть ошибки, которые я могу исправить. И пока, по крайней мере, этого достаточно.
«Юкон» Марко затормозил на последнем оставшемся парковочном месте. Мое сердце как обычно трепещет, когда я вижу его полуулыбку. Я выхожу на веранду и машу ему рукой.
Его волосы свободно развеваются. Он их отращивает, я думаю, потому что так он меньше похож на своего дядю.
Город согласился держать мэра Вормана в местной тюрьме, пока мы не придумаем, что с ним делать. Но оказалось, что нам не пришлось придумывать ему достойное наказание. Власти штатов и федеральные власти уже давно отслеживали эликсир счастья. Появлялось все больше сообщений о людях, которые пили странный напиток и творили нелепые вещи, например, смеялись несколько недель подряд, не в силах остановиться, чтобы поесть или поспать. Также все чаще поступали сообщения о том, что люди внезапно забывали себя без видимых причин. Достаточно было анонимного звонка в полицию штата, чтобы в Тамбл-Три примчались за мэром.
