– Колобок, со мной все в порядке, ясно? Я серьезно.
– Ясно, – ответил он и обвел пальцем кем-то нацарапанные на скамейке слова: «Еще один синоним слова неудачник" – это ты"».
К нашему возвращению домой – или в жилище, которое я раньше считал своим домом, – Флип уже ждал нас у двери, сложив перед собой один из моих грязных носков и фигурку Росомахи из коллекционной серии. Лео чуть не споткнулся о собаку.
– Наверное, пора уже на него надевать мигающие лампочки, – заметил он. – Некоторые крысы и то больше его. Чемпион, надо бы собрать твои вещи.
– Я уже готов, – кивнул я в сторону сумки с вещами, коробки с книгами, фотографией Лауры и постером Чубакки.
– Вот как? – удивился Лео.
Еще утром я сложил остальные книги и отнес коробки к почтовым ящикам внизу.
Лео похлопал меня по плечу:
– Джини не вернется с работы до восьми. Так что можем поиграть в видеоигры. Я закажу нам пару пицц.
– Мне нужно выгулять Флипа.
– Тогда как вернешься.
– Вообще-то я хотел встретиться с другом.
– Понятно, – ответил он.
– Во сколько мне нужно вернуться к ужину?
– А к какому времени тебя обычно ждала Тесс?
16. Взорвавшаяся радуга
За стойкой миссис Лоренц не оказалось, что уже хорошо. Весь стол был завален тетрадками Галлеи и блестящими ручками, словно здесь только что взорвалась радуга. Сегодня на девочке был черный берет. На секунду в меня впились ее зеленые глаза, а после она продолжила заниматься своими делами.
– Это я с тобой не разговариваю, – заявила она.
– Прости.
– Ты идиот.
– Знаю.
– Ничего ты не знаешь. Мы с мамой уже решили, что ты умер. Дай мне сюда свой дурацкий рюкзак. – Она устроила Флипа у себя на коленях. – Я тут собираю информацию о программе. Мы с мамой устраиваем видеоконференции с детской школой коррекции чтения. Все стоят на ушах. Мы говорим им, что ждем готовности от вас с Флипом, а ты просто исчезаешь? Какого черта? Что я такого сделала? Где ты был? И что у тебя с лицом?
Вот тогда я все ей рассказал. Знаете, когда кто-то настолько внимательно тебя слушает, кажется, будто слова плывут по воздуху, проникают в глаза и оседают в сердце. Она словно желала впитать в себя мои чувства, даже если это грусть.
Галлея обняла меня и прошептала:
– Все хорошо, все хорошо. Поплачь.
– Со мной все в порядке, – прошептал я в ответ.
– Нет, я серьезно. Я хочу, чтобы ты выплакался.
– Но я не хочу.
Она слегка отклонилась и посмотрела на меня. Сверлила меня взглядом некоторое время, а потом склонила голову набок. В этот миг, я клянусь, у меня возникло ощущение, будто я узнал ее лучше. Так, как не знал никого и никогда, даже свою маму. Нет, все наоборот. Это она узнала меня. Она буквально читала мои мысли.
– Похоже, тебе трудно дышать, да? – произнесла она. – Пойдем отсюда.
Для сентября день выдался невероятно теплым, поэтому все люди высыпали на улицу, и на деревянной набережной яблоку негде было упасть. Но вопреки погоде рука Галлеи была холоднее обычного.
– Сайпресс Хилс? Это у кладбища? – спросила она. Именно там жили Джини с Лео. – Ты поменяешь школу?
– Ну уж нет, не хочу снова быть новеньким.
Каждый прохожий непременно останавливался погладить Флипа, а тот и рад был стараться.
– И как долго ты там пробыл? – спросила Галлея.
– Где?
– В детском доме.
– Меня забрали два года назад.
Она вдруг остановилась:
– А почему тебя не брали так долго?
– Понимаешь, меня подбросили, – объяснил я. – К полицейскому участку. Судя по записям в деле, мне тогда было всего несколько дней. Сделали анализы, чтобы узнать, насколько я здоров, и в крови обнаружили наркотики.
– Они передались тебе от матери.
– Обычно такое и отпугивает людей. – Я пожал плечами. – Но я страдаю лишь одной зависимостью – печенье с шоколадной крошкой, которое твоя мама держит на своем столе.
– Бен! Мне очень жаль.
– Отчего же? В основном мне попадались хорошие воспитатели.
Однако я опустил тот факт, что ситуация в приюте все время менялась. Одни люди уходили, другие приходили. Ты только с кем-то подружишься, как на следующий день его или, может, тебя уже нет. А спустя какое-то время и вовсе перестаешь запоминать имена.
– Однажды на Рождество мы тянули из мешка подарки, и мне достался постер Чубакки. Но я его не стал вешать, потому что пришлось бы постоянно снимать. – Ну вот опять я делюсь с ней своими мыслями. – Слушай, а ты не сообщила своему папе, что я ненавижу магию?
– Он сказал, что хотел бы показать тебе несколько фокусов.
– Вот уж не думаю.
– Расскажи мне о своей маме.
– Я уже рассказал.
– Нет, ты сказал, что она умерла. Но ничего не рассказал о ней.
– Сейчас она в лучшем месте, верно? – произнес я. – Так что нечего грустить, Путешественник.
– Путешественник?
– Наша жизнь – это дорога. И подъем в гору – лучшая часть этого пути. События происходят внезапно, за плохим следует хорошее, одна дверь закрывается – две распахиваются, выбирай любую.
– Это она тебе говорила?
– Послушай, Галлея, я правда в полном порядке. Хм, как-то ветрено. – Я сказал так на случай, если заплачу. Но глаза остались сухими.
– Да, ветрено.
– Жаль, у нас нет солнечных очков.
– Ага.
Она крепко сжала мою руку и всю дорогу не отпускала ее. Какое-то время мы шли быстро, не глядя друг на друга и ничего не говоря.
– А ты как себя чувствуешь? – вдруг спросил я.
– Заткнись, Бен.
– Прости.
– Слушай, у тебя умерла мама, а ты беспокоишься обо мне?
– Нет, абсолютно не беспокоюсь. Просто хотел убедиться, что у тебя все хорошо.
– За меня не переживай. Я не люблю проигрывать.
– Знаю.
– Надеюсь на это. Мои хорошие показатели ползут вверх, плохие – снижаются. Я крута. Как и ты. А Флип круче нас обоих. И вместе мы трио крутышей. Вот так. – Внезапно она увела меня с настила и потащила в сторону улицы. – Погнали. Пришло время познакомить тебя с единственным и неповторимым Меркуриусом Рейнсом. Флип, вперед!
17. Лаборатория Меркруса Рейнса
Его офис располагался в подвале церкви. Внутрь вела красная дверь с черными металлическими петлями. Надпись на входе гласила:
