– Ты, например. А в общество я выхожу исключительно с накрашенными губами.
От такого хамства у меня перехватило дыхание. Я уже собралась было ответить ей что-нибудь, но вовремя сдержалась.
– Пойдем, – она протянула мне морщинистую руку.
Я дала ей возможность опереться на себя.
– А как вы себе представляете мы будем спускаться по лестнице?
– Как все. Ногами.
– Очень смешно.
Старуха еле передвигала своими распухшими тяжелыми ногами с выпирающими венами. А нам предстоял тяжелый путь: пятнадцать ступенек до нижнего пролета, потом – переход через небольшой внутренний садик, дальше – еще пятнадцать ступенек до спуска на улицу. Я с ужасом представила это путешествие.
– Ну, пошли, – подтолкнула меня она. – Я уже и не помню, когда в последний раз выходила из дома.
Она крепко схватила меня за руку цепкой, как сморщенная куриная лапка, ладонью. Тяжело ступая, то и дело останавливаясь, чтобы отдохнуть, и задыхаясь от стука собственного сердца. Минут через пятнадцать моя подопечная наконец одолела сложный спуск. После этого еще несколько минут мы посидели на скамейке, а затем отправились в ближайший сквер, который находился прямо через дорогу.
Парк, в который мы направлялись, был небольшим, но ухоженным и чистым. Здесь росли старые, возраста моей подопечной, фикусы и эвкалипты, мощные корни которых выпирали из земли, а широкие кроны создавали приятную тень и прохладу. Пели птицы на кустах дикого винограда, где уже появились первые ягоды. На клумбах росли красные розы, ровные ряды мелких петуний обрамляли парк по периметру. Тяжело дыша, мы уселись на скамейку. Говорить не хотелось, после долгого пути единственным желанием было просто отдохнуть. Я с ужасом представляла себе, какой будет дорога обратно.
В сквере была маленькая детская площадка, куда выходили гулять няни или молодые мамы с детьми. Мы просидели минут пятнадцать, молча созерцая происходящее вокруг, прислушиваясь к пению птиц и шелесту листьев, как вдруг мое внимание привлекла молодая женщина, которая привезла на коляске маленького ребенка. Я не видела ее года три, наверное, но сразу же узнала. Длинные светлые волосы, стройная фигура, зеленые глаза… Конечно, это была она! Ребенка я никогда не видела, но сразу поняла, что это – его ребенок.
Меня бросило в жар. Почему здесь? Почему сегодня? Почему сейчас?
Старуха заметила мою нервозность.
– На нее смотришь? – спросила она.
– Что? – Я не сразу сообразила, что она обращается ко мне.
– На красотку эту смотришь? – повторила она. – Знаешь ее?
– Да, немного. – Я смутилась. Конечно, знаю! И никого в жизни не ненавидела больше, чем ее.
– Красивая. – Старуха будто специально растравливала мне душу. – Высокая, фигура хорошая. На такую любой мужик клюнет. – Я молчала. – Таких в мое время называли «юбка».
– Чего?
– Ну, юбка. Ну, сама понимаешь.
Я только тяжело вздохнула.
– Да, такие сейчас в моде, – продолжала моя мучительница. – Нос задирает. Хорошего о себе мнения. Красотка!
– Ну хватит! – взмолилась я. – Вы же видите, что мне больно!
Она ничего не ответила. Сделала вид, что смотрит в сторону.
Женщина тем временем остановилась и отстегнула ребенка от коляски. Девочка примерно полутора лет соскочила с кресла и, умилительно ковыляя, побежала к качелям. Мать усадила ее, девочка с визгом раскачивалась, и вид у обеих был очень довольный. Да, это определенно была его дочь! Светлые волосы, темные, мягкие глаза, широкий покатый лоб… Конечно, в ее младенческой пухлости и кривых ножках сложно было угадать черты того единственного мужчины в моей жизни, которого я любила, но я знала: это его дочь.
Через несколько минут девочке надоело качаться, она слезла с качелей и побежала к горке. Вдруг она остановилась и увидела нас со старухой. Я замерла в ожидании самого ужасного. Девочка взвизгнула и побежала к нам. Мы не успели даже удивиться, как она подскочила, обхватила ручонками старухины ноги и уткнулась в ее колени.
Мать тут же подбежала, оттащила девочку, и та громко зарыдала.
– Извините, – сказала женщина. – Я не знаю, что на нее нашло.
– Ничего, ничего, – пробормотала старуха. Как мне показалось, ей польстило внимание маленького ребенка.
Бывшая соперница взглянула на меня и, конечно, сразу же узнала. Мы никогда не были близко знакомы, но любили одного мужчину, и этого вполне достаточно, чтобы возненавидеть друг друга. Она посмотрела на меня насмешливым, чуть презрительным взглядом. Как я ненавидела этот взгляд! Она всегда на меня так смотрела. Конечно, я была для нее легкой жертвой. Она превосходила меня во всем: в красоте, в кокетстве, в искусстве обольщения. Она была гораздо больше женщиной, чем я. Она умела бросить такой пронзительный взгляд зеленых глаз из-под густых бровей, что можно лишиться чувств. Она умела так эффектно вильнуть бедром или наклонить голову, что мужчины готовы были на что угодно. Она обладала теми женскими знаниями и умениями, которых напрочь была лишена я.
– Привет! – сказала она.
– Привет, – буркнула я в ответ.
– Это Майя, – она указала на девочку.
– Очаровательный ребенок, – пробормотала я.
– Как дела? – Она явно не собиралась прекращать эту мучительную сцену.
– Очень хорошо! – ответила я и с вызовом взглянула в ее красивое, тонкое лицо.
– Рада за тебя. – Она улыбнулась. – Может, передать от тебя привет?
– Можешь не передавать.
– Как скажешь.
Она улыбнулась, опустила девочку на землю, и вместе они вернулись на площадку.
Не знаю, какой вид у меня был. Может, я позеленела от злости, а может – покраснела от стыда. В любом случае чувствовала я себя ужасно.
– Ты его до сих пор любишь? – раздался скрипучий голос.
– Кого?
– Сама знаешь кого. Того, кому она привет хотела передать.
– Какая теперь разница? – Я тяжело вздохнула. – Если он меня никогда не любил…
Я чувствовала, что сейчас расплачусь. Ну почему я такая нелепая? Почему со мной все время происходят какие-то дурацкие истории? Почему я, сиделка, выхожу погулять со своей старухой и наталкиваюсь на жену и ребенка своего бывшего и единственного, кстати, любовника?
– Любишь, вижу, что любишь. Страдаешь. Плохо тебе.
– Да, очень. – Я не выдержала и разрыдалась, отчаянно и горько. Знала, что это глупо, что она, победительница, обязательно заметит мою слабость и, конечно же, еще раз отпразднует свое торжествующее превосходство и мое жалкое поражение. Знала, что выгляжу нелепо и смешно, но ничего не могла с собой поделать.
Вдруг я почувствовала, как тяжелая рука легла на мою спину, и подняла голову: старуха утешала меня!
