Он нежно поцеловал ее в лоб и встал.
– Я прописываю тебе бокал виски и постель.
Его щеки покраснели; ее тоже.
Фабьен выполнила его рекомендации – проглотила виски и забралась в кровать. Слова Уилла – «Я влюблен в тебя, Фабьен» – повторялись в голове, пока она не уснула.
Глава 25
То ли уборка принесла катарсис, то ли сотворил чудо рецепт Уилла, но Фабьен впервые за много дней выспалась. Она встала только в девять утра, оделась, закончила с наведением порядка и остановилась, не зная, чем заняться дальше. Коробка так и лежала на диване. Фабьен осознавала, что надо бы продолжить исследовать ее содержимое, однако понимала, что желательно удержаться от слез хотя бы в ближайшие несколько часов.
Так что она нацепила солнечные очки, вышла на улицу, пересекла Пятую авеню и направилась вдоль нее, уклоняясь от туристов, которые упорно задирали головы вверх, словно Манхэттен был городом больше небесным, чем земным. Фабьен миновала витрину «Сакса» с одеждой под бабушкиным брендом и неожиданно для себя оказалась у здания «Тиффани и Ко.». В этот момент к бордюру подъехал автомобиль, из которого вышел приятный мужчина в костюме и с улыбкой бросился навстречу ей.
– Фабьен! Какое совпадение!
– Вот решила подышать воздухом, – улыбнулась она Уиллу. – Сама не пойму, как меня занесло к Тиффани. Наверное, бриллианты обладают притягательной силой:
Уилл рассмеялся.
– Раз уж ты здесь, может быть, не откажешься зайти?
– А ты не очень занят?
– Для тебя – не очень.
Фабьен с Уиллом зашли внутрь и через торговый зал направились к лифту. По пути к своему кабинету Уилл остановился поздороваться с женщиной – Фабьен догадалась, что это его секретарша, – и попросил ни с кем его не соединять.
Затем они вошли в помещение, показавшееся знакомым по телефонным звонкам: одна стена раскрашена в цвет Тиффани, стол хаотично завален рисунками, однако в самом кабинете чистота и порядок.
– Я смотрю, твоя креативность берет начало в хаосе, – произнесла Фабьен, указывая на стол.
– У нас тут ходит шутка, что мне не нужно каждый год разрабатывать коллекцию. Просто надо как следует порыться на столе, и там найдется достаточно эскизов для очередного сезона.
– Как я поняла, идею для новой коллекции ты уже нашел?
– Да. Благодаря тебе.
– Благодаря мне? – с недоумением переспросила она.
– Оказалось, идеи, предложенные красивой женщиной в больничном кафетерии, – самые лучшие.
Уилл улыбнулся, а она покраснела и засветилась от радости одновременно.
– Действительно? Ты тоже используешь для вдохновения людей, которых знаешь!
Настал его черед слегка покраснеть.
– Именно.
– Можно взглянуть?
– Конечно. Кофе хочешь?
– С удовольствием.
Уилл высунул голову за дверь и попросил – вежливо, как отметила для себя Фабьен, – принести два кофе. Она пока что изучала эскизы на столе, не касаясь и не сдвигая ничего, на случай если размещение почему-либо критично.
– Вот это великолепно. Я хотела сказать, великолепно все, но вот это мне реально нравится. – Она ткнула пальцем в кулон, вернее, два соединенных кулона: один молочно-белый с голубыми прожилками, похожий на инверсированное небо, а другой – по контрасту – черный неограненный камень, усеянный мелкими звездочками.
Он придвинулся, стоя так близко, что Фабьен могла вдыхать запах его лосьона после бритья, ту самую смесь цитрусов и амбры, которую помнила по Парижу.
– Азурит. – Уилл коснулся бело-голубого кулона. – А второй – окаменелая кость динозавра.
– Правда?
– Смотри. – Он порылся в коробке с драгоценностями и достал образец, с которого, как догадалась Фабьен, и был нарисован эскиз. – Повернись ко мне спиной.
Она выполнила просьбу и приподняла сзади волосы, ощутив, как кулон скользит по ключицам, а пальцы Уилла защелкивают замок сзади на шее. Его ладони замерли у нее на плечах. Фабьен чувствовала, что ее спину и его грудь разделяет какой-то сантиметр. Наверняка Уилл слышит стук ее сердца.
– Нужно на сантиметр короче. – Она обернулась к Уиллу лицом. – В следующем сезоне вырез будет не таким глубоким. Такой кулон не стоит прятать под платьем.
– Не стоит, – пробормотал он, не сводя глаз с Фабьен. – Ты права.
Зазвонил телефон. Фабьен чуть не подпрыгнула до потолка.
– Извини. – Уилл снял руки с ее плеч и нажал кнопку на аппарате, включая громкую связь.
– Уилл, здесь Эмма Уотсон со своим стилистом. Пришли выбрать что-нибудь для премьерного показа ее фильма. Они спрашивают вас.
– Эмма Уотсон? – выдохнула Фабьен.
Уилл в ответ поднял бровь.
– Понял. Пусть поднимаются. – Он дал отбой.
– Та самая знаменитая актриса?
Уилл – надо отдать ему должное – слегка покраснел.
– Да. Наименее любимая часть моей работы. Быть любезным с актрисами, потому что они демонстрируют твои драгоценности.
– Ах, какой ужас! – с притворным испугом воскликнула Фабьен. – Теперь вижу, почему тебя так внезапно посетило вдохновение, – добавила она, дразня его. – Мне лучше уйти. Кто я в сравнении с Эммой?
Уилл поймал ее руку:
– Это она ничто в сравнении с тобой. Увидимся вечером?
– Сегодня вечером я улетаю. Зайду повидаться с твоей сестрой – и сразу на самолет.
– Уже?
– Я должна вернуться на работу. Дольше оставаться не могу, иначе меня уволят.
– Так это прощание?
Фабьен кивнула.
– Мы с тобой толком не поговорили. А как же «Стелла Дизайн»? Что планируешь делать с компанией?
Вновь зазвенел телефон. Уилл вздохнул:
– Извини.
– Не буду мешать тебе работать. Позвоню завтра. Или уже из Сиднея. – Она взяла сумочку. – Спасибо за вчерашний вечер. – Ей хотелось сказать больше, однако кабинет заполнил голос секретарши, и шанс был упущен.
* * *
Сиделка впустила Фабьен в квартиру Огилви и показала комнату Мелиссы, выходящую окнами на Центральный парк во всем его великолепии, словно перед ними развернули и бросили рулон изумрудно-зеленого шелка.
– Фабьен! – обрадованно воскликнула Мелисса. – Проходи, садись. – Она похлопала по кровати. Фабьен постаралась сохранить бесстрастное лицо. Мелисса выглядела намного хуже, чем в последний раз, когда они встречались в Париже.
– Понимаю, на меня смотреть страшно, – сказала Мелисса. Фабьен догадалась, что не справилась. Мелисса помедлила и продолжила: – Уилл не хотел тебя расстраивать; у тебя своих проблем по горло. Но врачи говорят, что… – Голос прервался, что было абсолютно не в ее стиле. Однако затем он обрел прежнюю решительность, и Мелисса договорила с обычной прямотой: – Все, что они могут предложить, – это паллиативное лечение.
