– Который час? – Сэм откинулся на постель и прикрыл глаза. – Мне хочется прилечь.
Эстелла не смогла удержаться от смеха:
– Вот за что я тебя люблю! Ты единственный мужчина, который может сказать мне такое без дурных намерений!
Сэм тоже рассмеялся.
– Никогда не строил планов относительно тебя, Эстелла. Ты всякие намерения разбиваешь вдребезги. – Он сдвинулся и положил голову на подушку.
Эстелла забралась выше на постель и прислонилась спиной к стенке.
– Я была в джаз-клубе и встретила там одного человека…
– Он тебя обидел? – Сэм резко подскочил, готовый сорваться в ночь и догонять посягнувшего на Эстеллу.
Она затянулась сигаретой.
– Он ничего мне не сделал. Физически – ничего. Но он был с женщиной, которая похожа на меня. – Она тряхнула головой. – Нет, похожа – слишком мягко сказано. Она – это я, Сэм. В буквальном смысле. Не просто внешнее сходство или такие же волосы. Как будто я посмотрелась в зеркало, а затем мое отражение оттуда вышло.
– Но как? – присвистнул Сэм. – Почему, стоит тебе куда-то прийти, начинают происходить странные вещи?
– Не знаю, – прошептала она.
– Иди сюда. – Сэм целомудренно приобнял ее, и Эстелла легла рядом и свернулась в клубочек. – Посмотреть на тебя, так, кажется, все призраки Манхэттена встали из могил и гоняются за тобой. Даже посреди океана, когда мы считали минуты до того, как немецкая подлодка выпустит в нас торпеду, я не видел тебя такой напуганной.
– Я не напугана. Я в ужасе.
К счастью, Сэм обошелся без пошлостей – уж этого Эстелла не вынесла бы. Он просто обнимал ее и не задавал лишних вопросов, понимая: ей не хочется говорить о случившемся, но в то же время не хочется оставаться одной. Она была рада, что он не станет разубеждать ее и винить во всем разыгравшееся воображение; ведь тогда пришлось бы говорить о той женщине вслух, а вспоминать о ней само по себе достаточно неприятно, даже если не облекать в слова слишком похожие черты.
В конце концов Сэм задремал. Он и так больше часа боролся со сном ради Эстеллы, на случай если она передумает и ей понадобится слушатель. Но она не передумала. Так и сидела на кровати в зеленом платье, сшитом для свидания, обернувшегося худшей из возможных катастроф, а перед глазами, как навязчивое видение, упорно стояли лица Алекса и той женщины.
На рассвете Эстелла встала и попыталась незаметно ускользнуть, но голос Сэма остановил ее:
– Сбежать решила?
Она печально улыбнулась.
– Похоже, у меня нет опыта по-тихому смываться из дома мужчины. Ночью бесцеремонно к тебе вломилась, так решила хоть утром дать поспать. Прости.
– Все в порядке. – Сэм сел на постели. Его светлые волосы спутались, лицо после сна было помятым, как у ребенка. Он посмотрел Эстелле в глаза. – Ты собираешься выяснить, кто она?
На этот раз Эстелла не замедлила с ответом:
– Нет. Я собираюсь забрать из отеля швейную машинку, принести сюда и весь день посвятить работе. К вечеру эскизы будут готовы, можешь начинать кроить. Если… – она запнулась, – если ты все еще хочешь помогать.
– Конечно, хочу. А ты уверена в своем решении?
Эстелла догадалась, что Сэм имел в виду не работу над моделями, а ту женщину. Однако притворилась, что не так поняла.
– Это единственно правильное решение.
* * *
Со швейной машинкой и тетрадью для эскизов Эстелла вернулась к Сэму и взялась за эскизы одежды, делая упор не на мишуру и кокетство, а на легкость и простоту: легко надевать, легко двигаться, не требует особого ухода. Стильная одежда, которая точно знает, что нужно девушке, которая ее наденет.
Для начала Эстелла взялась за купальный костюм и тщательно его прорисовала. Это будет костюм именно для плавания, а не для того, чтобы плескаться на мелководье. Белый лиф в рубашечном стиле смотрится шикарно, и не только в бассейне. Затем настала очередь одежды, в которой можно пойти на работу. Каждая модель имела единственный декоративный элемент в форме цветка: тонкая веточка с розовыми бутонами, украшающая темный воротник строгого костюма; белая шелковая лилия, едва заметная на белой хлопковой блузке; золотая роза, приколотая к плечу черного вечернего платья.
В конце дня Эстелла откинулась на спинку стула и оглядела рабочий стол. Большую часть образцов она, скорее всего, так и не использует, однако и кроме экспериментальных вещей – пробы пера, или, вернее, карандаша, – есть несколько моделей, которые, возможно, произведут впечатление.
Далее на очереди стояли визиты к изготовителям ткани; Эстелле нужно было найти черное и серебристо-серое джерси – оттенков морской воды, которая окружала находящийся под прицелом немецкой подлодки пароход в то мгновение, когда ночь сменилась рассветом. Завтра Эстелла снова наведается в «Швейный квартал» и обойдет всех мануфактурщиков, пока не отыщет того, кто возьмется за ее заказ. С белым хлопком, наверное, будет попроще, а вот с серебристо-серым… К тому же потребуются еще два цвета: насыщенный зеленый, причем не слишком дерзкий, чтобы появиться в нем на работе, а тем же вечером пойти в бар или на ужин, и палевый золотистый, похожий на триумфальный рассвет, на который плыл пароход, после того как немецкая подлодка позволила ему уйти, – оттенок, придающий каждой женщине уверенность в себе и уникальность. Цвет, который позволит выделяться в толпе и в то же время чувствовать себя ее частью.
Эти мысли занимали Эстеллу, когда она ранним вечером вышла на 23-ю Западную улицу, намереваясь вернуться в «Барбизон». В этот момент кто-то нагнал ее, и она, даже не оборачиваясь, уже знала, кто это. Мужчина с волосами темными, как у нее, и такими же глазами.
В голове завертелось: можно продолжать идти, но ведь Алекс не отвяжется; можно побежать, да только знать бы куда… И можно ли вообще убежать от застрявшего в мозгу видения той женщины из бара «Джимми Райан»? Всякий раз, когда появляется этот мужчина, ее жизнь разбивается на фрагменты, как картинка в калейдоскопе, и собирается в нечто новое, на первый взгляд такое же, однако причиняющее больше боли.
– Я не заинтересована в разговоре с вами! – резко выкрикнула Эстелла, но понять, дошло ли до него, было невозможно; Алекс нацепил на себя все то же непроницаемое выражение лица, которое она помнила по Парижу.
– Ты хочешь знать, кто она? И кто ты? – спросил он.
– Меньше, чем ты думаешь. Это она тебя подослала?
– Нет.
– Тогда какое тебе дело?
Его лицо напряглось; Эстелла понимала, что это не тот человек, которого стоит настраивать против себя, однако она была разозлена и не удержалась от грубости.
– Послушай, – сказал он. – Дом в квартале Марэ, куда ты меня привела, принадлежит некоей Жанне Биссетт. Я вынужден был навести справки после нашей встречи в Париже, чтобы убедиться, что зачистил все следы. Она твоя родственница?
