В дамской комнате Эстелла села на стул и медленно докурила сигарету, мечтая остаться здесь на весь вечер.
Наконец она заставила себя вновь присоединиться к вечеринке и на этот раз налетела прямо на Гарри Тоу. Однако, не успев перепугаться, Эстелла поняла, что большего вреда он ей причинить уже не сможет. Гарри раскрыл тайну, и она потеряла Алекса. Больше разрушать нечего.
– Черт меня побери, если это не Гарри Тоу! – громко и с наигранной озабоченностью произнесла она. – Кого вы собираетесь застрелить сегодня?
Люди начали поворачиваться в их сторону, и маниакальная улыбка на лице Гарри застыла. Он явно не ожидал от Эстеллы столь неприкрытой агрессии. Незаметно, но с очевидной враждебностью толпа подступала к Гарри.
Он попытался выдать один из своих смешков, однако теперь Эстелла видела, что он собой представляет. Бык, не знающий, как справиться с более сильным, сумасшедший, который нападает на молодых, трус, которому все сходит с рук. Она не позволит ему больше измываться над собой во всем, что касается ее и Лены.
– Вы находитесь в комнате, полной женщин. Мне больше чем кому-либо известно, как вы преследовали женщин и жестоко обращались с ними. И пока я не начала подтверждать документами все ваши мерзкие поступки, предлагаю вам покинуть помещение и в будущем держаться подальше от любой женщины, которая встретится вам на пути.
Долгую минуту она и Гарри сверлили друг друга глазами. Но здесь Эстелла играла на своем поле. Здесь она была сильнее. Гарри больше не имел над ней власти.
И он опустил взгляд первым.
– Гудбай, Гарри. – Эстелла поняла, что видит его в последний раз. Больше он не отважится подойти к ней.
Он пошел прочь. Толпа расступилась и пропустила его, а затем сомкнулась вновь, окружив Эстеллу и предлагая защиту ей – не Гарри.
Не успела она прийти в себя, как объявили о начале мероприятия. Всех попросили занять свои места. Сэм с озабоченной миной на лице проводил Эстеллу к столику.
– Я в порядке, – шепнула она. И это было правдой. Страх перед очередным появлением Гарри испарился. Вот она встретила его сегодня – и выжила. Ей и без того есть о чем думать. Например, прямо впереди сидит Алекс с напряженной спиной, время от времени наклоняясь, чтобы вежливо улыбнуться в ответ на очередную реплику Юджини. Вот уж у кого, кажется, нет проблем – то найдет повод похлопать Алекса по плечу, то заманчиво выставит перед ним ложбинку между грудей.
Публика слушала речи выступавших со сдержанным интересом. Затем на сцену поднялась Бэйб, миниатюрная и очаровательная, и все зааплодировали – не восторгаться Бэйб было невозможно.
– Вот и настала самая моя любимая часть вечера, – объявила она. – Мы учредили новую номинацию – для модельера, привлекшего к себе наибольшее внимание в мире моды, кто несомненно придет сюда в следующем году и чье имя будет на устах у всех женщин Манхэттена. Чью одежду мы должны хватать и покупать уже завтра, потому что в следующем году она подорожает вдвое! Эта женщина расшевелила нас, дала нам безошибочное чувство стиля и одежду, которую женщины реально хотят носить! Эстелла Биссетт, поднимитесь сюда и потребуйте свою награду!
Эстелла мотнула головой и шепотом спросила у Сэма:
– Она правда только что назвала мое имя?
Однако она и сама знала, что правда, потому что Сэм закричал от восторга и наклонился поцеловать ее в щеку, а потом озорно улыбнулся и сказал:
– Вставай и иди получать награду! Ты ее заслужила!
Кое-как она встала со своего места и направилась к сцене. Аплодисменты не смолкали; некоторые из присутствующих отодвинули стулья и приветствовали ее, когда она проходила мимо. Столик Алекса оказался прямо у нее на пути, и Эстеллу что-то словно толкнуло в сторону, когда Алекс тоже сдвинул стул, встал, коснулся ее обнаженной спины, наклонился и прошептал на ухо:
– Мои поздравления. Я так горжусь тобой.
Эстелла взошла на сцену, выслушала все, что Бэйб рассказывала о ней самой и ее творениях, одну руку как бы небрежно приложив к уху, куда Алекс нашептал те слова и где продолжал звучать голос – нет, не голос, а легкий шелест, – который он никогда раньше не позволял себе, когда они не были наедине: «Я так горжусь тобой». И затем, еле слышно: «Как мне тебя не хватает».
Бэйб протянула ей руку и пригласила к микрофону. Эстелла уже знала, что скажет.
– Эту награду следовало бы вручить моей матери, которая научила меня всему, что я умею. В четыре года она дала мне в руки иголку, кусочек ткани и велела что-нибудь сшить, любую очень простую вещь. И я пошила, как тогда думала, точную копию вечернего платья Скиапарелли. Теперь-то я понимаю – мама имела в виду совсем другое!
Она сделала паузу, пережидая, пока умолкнет смех; Алекс тоже улыбался.
– Никому не удавалось подняться на сцену и получить награду за сделанное в одиночку. Так было всегда, потому что свой вклад в работу вносит множество людей, о которых никто не знает. Мама многим пожертвовала ради меня, иначе я сейчас не стояла бы здесь. И без моих друзей Джейни и Сэма – тоже. И без моей сестры Лены. – По залу пронеслась волна шепотков: Эстелла официально признала Лену сестрой. – Однако, кроме функциональной и технической, в любом виде искусства есть еще эмоциональная составляющая. Она происходит из наших знаний и нашего опыта, а также из наших чувств. Есть еще один человек, которого я должна поблагодарить. Мужчина из театра Пале-Рояль, я говорю вам спасибо из самой глубины своего сердца.
На этих словах она развернулась и покинула сцену, понимая, что говорить что-либо еще было бы непорядочно; без Алекса часть ее мира просто не существует.
* * *
Остаток вечера прошел как в тумане. Эстелла немного потанцевала с Сэмом, хохотала и кружилась, стараясь сделать всякое нелепое движение, которое только можно придумать. Выпила много сайдкара. Позировала фотографам десятка газет и журналов. Когда она присела за стол поболтать с Бэйб, люди продолжали подходить с поздравлениями, и Эстелла начала рассказывать свою историю – как была рисовальщицей и переправляла в Америку копии моделей; под воздействием эйфории и выпитого виски она преподносила все это как забавные выдумки, и вокруг собралось много слушателей. Скоро она поняла, что окружена толпой людей из высшего общества и им все довольно интересно.
Эстелла мгновенно лишилась дара речи, потеряла нить разговора, и, как следствие, очередная фраза вырвалась у нее на французском. Она помотала головой и рассмеялась:
– Сама не знаю, что говорю.
Спустя некоторое время толпа рассеялась, и тогда Эстелла поднялась на крышу Метрополитен-музея. От открывшегося вида перехватило дыхание. Нью-Йорк-Сити раскинулся вокруг, будто ткань с замысловатым узором, сверкающая огнями, словно пайетками и расшитая небоскребами, а по центру пуговицей блестела луна. Эстелла улыбнулась. Ей хотелось кричать от радости – столько энергии в ней было. Она добилась всего, что задумала когда-то, покидая Париж. Получила награду за собственный бренд модной одежды. Так почему же ее не оставляет ощущение, что чего-то не хватает?
