Я завершила свой хозяйский обход кратким посещением кухни. Шарли как будто удивился моему появлению.
– У тебя найдутся лишние равиоли?
– Для тебя – всегда.
Не обращая внимания на сильный жар от плиты, я села за столик Джо. Мой лучший друг появился через несколько минут со своим культовым блюдом и двумя бокалами ванту:
– Я ждал тебя только вечером.
– Уже вернулась.
– Я по тебе скучал, но говорил себе: это хорошо, что я тебя мало вижу, поскольку ты, значит, с Василием и счастлива. Сегодня он был не слишком разговорчив. Казался подавленным, но, странное дело, спокойным. Совсем как ты, между прочим.
– Все сложно, Шарли. Теперь у меня есть вся информация… Однажды я тебе расскажу, когда переварю ее и смирюсь с последствиями.
– Я никуда не спешу.
Василий еще был у Габи, и я сама включила Машин ночник на стойке в холле. Я легла спать, не дождавшись его.
Глава восемнадцатая
Сон помог мне забыть. Забыть о том, что нам остались всего лишь сутки. У меня болело сердце и ныло все тело, когда накатывали мысли о его отъезде. Хотелось забиться под простыню и не вылезать из постели, спрятавшись от всего, скрывшись от реальности. Тем не менее я торопливо собралась, чтобы не потерять ни минуты рядом с ним. В спешке приняла душ и оделась, выбежала с маслобойни, добежала до «Дачи» и влетела в кухню Джо и Маши. Кофейник ждал меня на деревянном столе, стеклянная дверь на террасу была распахнута, как в первые дни после приезда Василия. Через несколько минут он сам пришел из сада.
– Здравствуй, – мягко произнес он.
Я прислушалась к своему телу и своему сердцу, откликнулась на их призыв и, подбежав, прильнула к нему, он обнял меня и сомкнул руки на моей спине. Потом с усилием вдохнул, словно стремясь в каждой клеточке своего существа запечатлеть этот миг: мы стоим, прижавшись друг к другу.
– Ты боялся, что я просплю, как вчера? – спросила я.
– Немного, – засмеялся он. – Но я надеялся, что ты все же придешь и мы вдвоем займемся завтраками. Было бы классно.
Я справилась с печалью, поборола ее и подняла к нему улыбающееся лицо, убеждая себя, что смогу удовольствоваться тем, что он нам позволит. Василий коснулся губами уголка моих губ и отодвинулся.
Это был момент, когда время застыло. Теперь я всегда буду вспоминать о нем с острой тоской. Как и все последние две недели, мы действовали абсолютно согласованно, не мешая друг другу. Если чего-то недоставало на столе, нам хватало одного взгляда, чтобы кто-то из нас это исправил. Когда мне нужно было отнести поднос с завтраком в номер, Василий волшебным образом оказывался рядом, чтобы открыть мне дверь. Мы даже несколько раз успели в перерывах выпить вдвоем кофе на воздухе, наслаждаясь утренним солнцем. Но скоро, слишком скоро действительность вступила в свои права. После утренних отъездов, которыми занимался Василий, провожая покидающих отель клиентов и помогая относить к машине чемоданы, и после обеда, который мы вдвоем молча съели на террасе, Василий занялся уничтожением всех следов своего пребывания в кабинете. Для начала он забрал вещи со стола. Меньше получаса – и там ничего не осталось, он даже вытряхнул корзину для бумаг. Когда он вышел из кабинета, я туда забежала: все было так, как если бы он никогда не приходил туда работать. Потом он заперся в крыле Джо и Маши и просидел там почти до вечера. Я как бы примеривалась к его отсутствию и боролась со страхом, безжалостно нараставшим с начала его подготовки к отъезду. Когда Василий вышел из родительских апартаментов, этот страх достиг пика. Пройдя через холл, он бросил на меня страдальческий взгляд и направился во двор. Вскоре я услышала, как зарычал внедорожник Джо, и бросилась на крыльцо. Василий ставил машину в гараж, на то самое место, откуда забрал ее. Я терпеливо стояла, не двигаясь и не отрывая глаз от гаража: въехав внутрь, внедорожник еще долго пробыл там с включенным двигателем. Как будто Василий хотел запомнить шум отцовского автомобиля. Как будто ему было трудно в последний раз выключить в нем зажигание. А потом наступила тишина. Еще через несколько минут заскрипела по рельсам дверь гаража. Никогда не забуду этот звук двери, закрывающейся навсегда. Кто ее теперь откроет? Василий прошел по двору, ни разу не обернувшись, ссутулившись, но решительным шагом – только что он попрощался с мастерской своего отца – и присоединился ко мне на крыльце.
– Где оставить ключи? – спросил он.
– Не знаю… Можешь положить в ящик письменного стола.
Он кивнул и ушел. Появился он час спустя. На парковку доставили арендованную машину – на ней он уедет завтра. Он все методично подготовил, ничего не оставив на волю случая.
Вечер только начинался, когда он пришел за мной к стойке.
– Шарль ждет нас. Пойдем?
В голосе его слышалась мольба. Не говоря ни слова, я взяла протянутую им руку. В служебном проходе мы покосились на дровяной сарай: вечер, когда мы пришли туда в первый раз после его приезда, был, по моим ощущениям, в сотнях световых лет от сегодняшнего. Сколько открытий, волнений, счастливых минут было у нас с тех пор! Василий слабо улыбнулся. Шарли встретил нас как ни в чем не бывало, но его обеспокоенный взгляд то и дело останавливается на мне. Он подал нам ужин на столик Джо, как в первые вечера, и тоже что-то поклевал вместе с нами, прихлебывая ванту. Мы все старались говорить только о всякой ерунде. Как назло, клиенты будто сговорились и вызывали меня к стойке каждые пятнадцать минут. И чем чаще я отлучалась, тем больше теряла самообладание.
– Какая-то проблема? – спросил Василий, когда я вернулась в сто первый раз.
Мою озабоченность нельзя было не заметить. Я больше не могла притворяться. Я не села на место, потому что чувствовала, как он смотрит на меня, зовет, а я не могу ответить на его призыв. Это было слишком тяжело.
– Я возвращаюсь на маслобойню, – объявила я. – Ты сможешь выключить всюду свет и включить ночник? Я оставлю телефон, но вряд ли тебя потревожат, до конца смены полчаса, почти все клиенты уже в номерах, а у тех, кто еще в ресторане, есть свои ключи, я проверяла.
Я едва не швырнула телефон на стол. Василий встал, подошел ко мне, я инстинктивно отступила на шаг, сражаясь со слезами. Я избегала смотреть на него, а он пытался поймать мой взгляд.
– Эрмина? – позвал Шарли.
– Все в порядке, все хорошо. Не волнуйся за меня. Завтра поговорим, не думаю, что я пробуду у нотариуса долго. Полагаю, все закончится быстро. Так, во всяком случае, планируется. Спокойной ночи.
Я убежала.
Я летела по двору, ничего не видя вокруг, словно фонтан и деревья, на которых еще висели последние гирлянды лампочек, неожиданно исчезли. Я добралась до маслобойни запыхавшись, окончательно разбитая. Я устала. Неужели я не заслужила, чтобы меня любили без всяких условий, бросаний, расставаний? Неужели я не заслужила жизни без постоянного ощущения пустоты в сердце? Без всегдашнего одиночества, без страха, что вот-вот от меня кто-то уйдет? Боль была со мной все время. Я никогда не оправлюсь от самой первой утраты, когда меня бросила мама. Мы с той девочкой всегда будем бояться, всегда будем дрожать. И ничего с этим не сделать. Как только кто-то уходил из моей жизни, прошлое всплывало на поверхность, захлестывало меня, я тонула в нем. Я никогда не излечусь от поступка своей матери. Если даже ей я была не нужна, как я могу рассчитывать, что буду нужна кому-нибудь другому? Но все равно я продолжу бороться, собирая последние силы, чтобы меня больше не бросали, пусть это все зря, бесполезно, напрасно. Моя погоня за любовью никогда не прекратится. А боль не утихнет.
