Внезапное появление Шарли прервало мои размышления. Он сел рядом и протянул мне стакан лимонада собственного изготовления.
– У тебя будет обезвоживание… давай пей!
Он был прав, я оцепенела от жары.
– Василий куда-то ушел?
– У него встреча по поводу «Дачи». Ничего больше не могу сказать – мне неизвестно, что он планирует.
– Наконец-то нам сообщат, что нас ждет… Если честно, я все меньше беспокоюсь. Сомневаюсь, чтобы он выставил нас за дверь.
– Я тоже, – улыбнулась я.
– Ладно, но я надеюсь, он не загонит нас какой-нибудь гостиничной сети. Можешь представить нас в фирменной униформе?
Серьезность темы не помешала нам расхохотаться. Поскольку ничего конкретного я не знала, то не стала говорить и про данное мне Василием обещание, что все будет хорошо. Само по себе оно мало что значило.
– Зачем он ждал, пока пройдет праздник?
– Не специально, по-моему. Просто ему скоро лететь в Сингапур, вот он и ускорил процесс.
Отчасти так оно и было.
– Ох… он уезжает… опять…
Я отвела взгляд. Он довольно долго что-то бормотал себе под нос, как будто боялся произнести это вслух. А потом все же решился:
– Вчера вечером я как будто совершил прыжок в прошлое, и, подозреваю, я там побывал не один.
Он нагнулся и вытянул ко мне шею, чтобы привлечь мое внимание. Я ему смущенно, почти робко улыбнулась.
– Сейчас я кое-что тебе открою, Эрмина. До сих пор у меня как-то не получалось… Когда я сюда приехал, по степени зажатости и наивности во всем, что связано с любовью, мне не было равных.
Я засмеялась. Я и сейчас прекрасно помнила Шарля с его угловатыми аристократическими манерами, терявшего дар речи, если надо было обратиться к девушке.
– Когда накануне его отъезда я увидел, как вы танцуете, я понял, что такое любовь и желание. От вас исходило сияние. Я был убежден, что он не уедет, останется ради тебя. Я ошибся, но еще долгое время думал, что он приедет за тобой и ты его дождешься… И снова ошибся… Но вчера вечером все смотрели только на вас. Вот почему я надеюсь, что на сей раз окажусь более прозорливым и он больше не уедет от тебя.
Признание лучшего друга перевернуло мне душу: чтобы выговорить эти слова, ему потребовались неимоверные усилия – Шарли так и остался застенчивым.
– Мне жаль тебя разочаровывать, дорогой Шарли, но вопреки всему, что ты видел и о чем догадался, и даже вопреки нашим с Василием чувствам, о которых ты с самого начала знал, он все равно уедет. Не спрашивай почему, у меня нет ответа. И не уверена, что когда-нибудь будет.
Мое серьезное и удрученное лицо убедило его, что я не шучу. Он притянул меня к себе:
– Я бы посоветовал тебе устроить ему хорошую взбучку, но не верю, что она принесет пользу.
Я расхохоталась. Какое счастье, что у меня есть Шарли, он навсегда мой свет в ночи.
Вторая половина дня прошла без Василия. Когда меня сменили на ресепшене, я забрала детей из бассейна. Они не упирались, радуясь, что мы немного побудем втроем. Неделя была напряженной и богатой событиями, а завтра вечером они уезжают к Самюэлю. Перед возвращением на маслобойню я зашла на кухню пожелать Шарли хорошего вечера и сообщить, что ничего нового нет. Проходя по двору, я наблюдала за дорогой, надеясь, что на ней появится автомобиль Джо. Зря я старалась идти как можно медленнее – чуда не произошло. Я ненадолго зажмурилась, поглубже вздохнула и велела себе отложить в сторону все, что не касалось Алекса и Роми. Мне нужно было зарядиться их присутствием на неделю. На маслобойне мы включили музыку, широко распахнули стеклянную дверь, и я постановила, что мы сядем с бутербродами на террасе – такие ужины обожали и они, и я. Это была наша маленькая тайна, которая никогда не должна была дойти до ушей Шарли. Ужин получился веселым, мы много смеялись, но не стали засиживаться допоздна. Им требовалось отоспаться после вчерашнего праздника – сегодняшняя ночь была короткой для всех.
Когда они легли, я вышла на террасу и устроилась на диване. Почти совсем стемнело. Я любовалась догорающим небом, следила за тем, как тьма по кусочку отвоевывает территорию. Через несколько минут наступит черная ночь. Я вспомнила первые вечера после моего переезда на маслобойню. Мне так никогда и не наскучило ошеломляющее зрелище стремительно исчезающего солнца.
– Терраса маслобойни – лучшее место, чтобы любоваться закатом, чувствуешь себя так, будто ты один в целом свете.
Я улыбнулась, не глядя на Василия, который вдруг волшебным образом материализовался рядом.
– Ровно то же мне говорил Джо.
Он подошел, я не шевелилась. Вчера он избегал заглядывать в маслобойню, а сейчас с любопытством всмотрелся внутрь.
– Отец нахваливал твой ремонт, но реальность превосходит его описания. Это настоящий рай.
– Спасибо… Я всегда опасалась, что ты будешь злиться на меня за то, что я приняла предложение Джо и Маши и перебралась сюда.
Он с раздражением закатил глаза:
– Когда я думал о тебе, я представлял тебя тут, в моем доме. Не скрою, было грустно, потому что я хотел быть вместе с тобой. Но я хотя бы знал, где ты находишься.
Он сел в кресло – ни совсем рядом, ни слишком далеко.
– В определенном смысле ты оставался здесь, – объявила я.
Он озадаченно нахмурился.
– Твои вещи, те, что ты не взял, уезжая… они так и лежат, аккуратно сложенные, и только я знаю, где они спрятаны.
Эта новость его поразила.
– Ты их не выбросила?
– Нет… Я сказала себе, что если ты однажды появишься, то, возможно, будешь рад забрать их. Ты счастливый – у тебя есть воспоминания…
Когда я нашла его вещи, я, конечно, не рылась в них, но все же заметила среди них талисманы, фотографии, письма, диски, книги, которые наверняка были дороги Василию, и тут я позавидовала ему, потому что у меня не было вообще ничего. Ничего, что напоминало бы о детских и подростковых годах. У меня и родителей не было. И дома тоже. А у него было все, но он по каким-то загадочным причинам отвернулся от этого. Я опять ужасно разозлилась на него за то, что он уехал. Джо и Маша очень мало рассказывали о сыне, а я не хотела их напрягать, стремилась оградить, защитить, не ковыряться в глубокой, так и не зажившей ране. После двухлетнего отсутствия он уже не приедет – все были в этом уверены. И все-таки я исходила из принципа, что памятные вещи бесценны, а потому спрятала их в коробки и отложила на всякий случай, а вдруг… Потом я о них забыла. Но иногда мое подсознание вдруг подавало мне знак, и я вспоминала, что они здесь, рядом. И тогда у меня щемило сердце. Я отгоняла эти мысли подальше, потому что они не имели никакого смысла.
– Можешь их выбросить, – предложил он.
– Воспоминания не относят на помойку, Василий! – Резкость моего ответа удивила его.
