Он смотрел на меня снизу вверх, засунув руки в карманы, и откровенно веселился. Судя по всему, он закончил свои дела на сегодняшний вечер, так что вполне мог расслабиться и позволить себе мило подшучивать надо мной.
– Обычно у меня все прекрасно получается, – обиженно пожаловалась я.
– Не сомневаюсь, – хихикнул он. – А теперь спускайся.
Я нехотя послушалась. Продолжая самодовольно ухмыляться, он сменил меня на лестнице, но не остановился на последней ступеньке, а вскарабкался на ветку каменного дерева. Я запрокинула голову и увидела, что он в восторге от того, что забрался так высоко. Как несколькими днями раньше на штабелях дров, он помолодел на глазах. Сколько раз он в былые времена залезал на это дерево, если сейчас проделал это так легко и быстро?
– Принесешь бечевку из гаража? Я на всякий случай оставил моток на верстаке…
Я снова послушалась, меня забавляла его манера отдавать распоряжения, как будто это в порядке вещей. К тому же его помощь была мне приятна. Я нашла то, о чем он меня просил, прибежала к дереву, снова поднялась на стремянку и протянула ему бечевку. Он взял ее и поблагодарил меня глазами.
– Чем это вы там занимаетесь? – В голосе Шарли сквозили панические нотки. – Вы совсем свихнулись?!
– Здесь совсем не страшно! – возразила я.
Он расхохотался:
– Я отправил последних клиентов спать и собираюсь последовать их примеру! И не вздумайте жаловаться, если завтра у вас не будет сил!
Я послала ему воздушный поцелуй, а Василий помахал. Шарли посмотрел на нас с широкой улыбкой, насмешливо помотал головой и ушел к своей машине. Я посмотрела на нашу гирлянду. Она больше не болталась в пустоте, а была прочно привязана к ветке.
– Ну и как? – спросил Василий.
– Супер!
– Тогда я режу веревку, и мы об этой гирлянде забываем.
Я быстро спустилась вниз. Василий еще ненадолго остался наверху, любуясь пейзажем. Хотя в полной темноте за «Дачей» ничего было не разобрать, он хорошо представлял себе, что ищет: гору Ванту, потом городок Гульт в направлении Лакоста и дальше Люберон.
Он набрал побольше воздуха в легкие, словно хотел надышаться давно покинутым им Провансом, чтобы вернуться к жизни. Спустившись наконец-то ко мне, Василий придирчиво оценил свою работу и задумался.
– Когда я был маленьким, – сказал он, – накануне большого летнего праздника, когда все уже было готово, а мы засыпали на ходу, отец усаживал нас с сестрой на ступеньки крыльца, а сам уходил и включал иллюминацию. Мать присоединялась к нам, и они вдвоем говорили о той ночи, когда родилась идея «Дачи».
Его глаза блестели, улыбка трогала до слез. Я молчала, чтобы не разрушить магию оживавшего прошлого. Много бы я отдала, чтобы у меня тоже сохранились в памяти подобные картинки из детства! После долгих секунд молчания он пристально всмотрелся в меня, хотя мыслями был где-то далеко.
– Выпьешь со мной на крыльце последний бокал?
Его предложение меня потрясло – он пригласил меня в свои воспоминания.
Через несколько минут я ждала его на ступеньках, и вдруг весь двор осветился. Я весело засмеялась, как ребенок при виде фейерверка. Желтые огни среди зеленой листвы напоминали светлячков, а белые и розовые Машины олеандры проступали легкими вкраплениями изысканных фантазий, тишину нарушал только шорох насекомых во тьме – я в конце концов научилась их не бояться, – нежное тепло воздуха ласкало кожу, а вокруг было роскошное, озаренное пространство «Дачи», принадлежавшее сейчас только нам, но наполненное всеми улыбками и смехом, которые оно впитало за эти годы, всей любовью, которая здесь жила. Сегодня вечером «Дача» была феерически красивой. Настоящая декорация для кинофильма. Она увлекала меня в мечты, в путешествия, в детство, которого у меня никогда не было. Почувствовав подступившие слезы радости, я обхватила руками колени, очарованная этой красотой. «Дача» всегда представлялась мне великолепной, но настолько великолепной – еще никогда.
Я попала в рай. В рай света, неги, сладкой ностальгии. Подумать только, я сидела на том самом месте, где Джо и Маша решили создать свою гостиницу. До сих пор я об этом не задумывалась. Как будто ждала, пока Василий пригласит меня сюда. Почему? Он вышел из холла, и я незаметно вытерла уголки глаз. Он протянул мне бокал с вином и сел рядом. Долго смотрел на меня с отрешенной улыбкой, я не шевелилась. Не смогла бы, даже если бы захотела. Я тонула в его взгляде, он у него был точь-в-точь как у матери. Такой же золотисто-зеленый, правда, более жесткий, более пронзительный. Мне показалось, что он хочет поговорить со мной, но у него не получается, он никак не может. А потом он разрушил волшебство и перевел дух, будто хотел проснуться, и стал молча любоваться двором.
– «Дача» по-прежнему такая же красивая… Не ожидал, что она так же завораживает, как и раньше.
– Ты не скучал по ней?
Его взгляд затерялся где-то вдали.
– Этот вопрос я предпочитаю себе не задавать.
– Почему? – прошептала я.
Мой вопрос раздосадовал его.
– Не люблю я всякие «почему», Эрмина. Не умею на них отвечать. И не хочу.
Он резко встал и заходил взад-вперед перед крыльцом, все больше нервничая.
– Не подумай, что я увиливаю… просто… приезд выбил меня из колеи гораздо сильнее, чем я себе представлял. Мне кажется, я счастлив, что я здесь… И не хочу, чтобы разные «почему» отравляли завтрашний день и большой летний праздник.
Он остановился возле меня, я подняла к нему глаза, он снова заглянул в них, и мое сердце забилось быстрее.
– Ты не обязана соглашаться, но позволь мне почувствовать себя счастливым еще несколько часов… А потом я попробую ответить на твои «почему». Хоть не уверен, что способен на это.
Я чуть наклонила голову, обещая выполнить его просьбу, но не сумела сформулировать причину, по которой так легко сдалась. Мне тоже не хотелось отравлять часы радости, которые нас ждали. И не только из-за «Дачи» и клиентов. Но еще и потому, что мне нравилось, как между нами устанавливается контакт, нравилась дистанция, которую мы держали, многозначительная и искушающая, подпитываемая взглядами и мимолетными улыбками, нравилась атмосфера, удивительно напоминавшая ту, что мы только начали создавать перед его отъездом. А еще мне нравилось, что Василий стал в последнее время раскованным и откровенно наслаждался «Дачей». Мне хотелось получить от всего этого удовольствие, тем более что он прозрачно намекнул: скоро все закончится. Он продолжил вышагивать перед крыльцом и, чтобы занять руки, стал рыться в карманах. Он отчаянно старался восстановить хладнокровие, после того как открылся передо мной так, как никогда прежде. Я присоединилась к нему, но ступала медленно и размеренно. И вдруг я увидела, что он вертит складной нож, открывая и закрывая его, и делает это так же ловко, как Джо. Я подошла к нему и поймала за запястье:
