Нельсон пошел дальше – кормить остальных змей, а Хайди спустя некоторое время лениво развернулась к новоприбывшей. Подергала раздвоенным языком – а затем совершила молниеносный бросок вперед. Ее вялое тело превратилось в боевую ракету.
На верхней челюсти у Хайди была пара длинных кривых зубов. Впечатавшись в крысу головой, змея вонзила их в свою добычу и двумя кольцами обернула тело вокруг крысы. Поверх колец виднелись розовые лапки и торчащий вертикально голый хвост. Между кольцами я различал белое брюшко, которое все еще двигалось в такт дыханию.
Снаружи представляется, будто бы Хайди душит крысу, но ученые подозревают, что на самом деле питоны убивают добычу не так. Та умирает слишком быстро для подобного способа. Возможно, змеи прекращают жизнь своей жертвы, избыточно выдавливая ее кровь в мозг. И вместо последнего вздоха у жертвы происходит последний взрыв
[130]. Хайдина крыса затихла меньше чем через минуту.
Змея расправила свои кольца и заскользила прочь, словно забыв о трупике животного. Потом как бы нехотя, бочком, вернулась. Оказавшись нос к носу с мертвой крысой, Хайди снова разинула пасть. На этот раз ей пригодились мелкие боковые зубы – чтобы ухватить добычу за голову. Хайди не то чтобы глотала крысу, она, скорее, натягивала на нее собственную голову. Из желез во рту змеи сочилась слюна, смазывая тельце крысы, – так питону легче было натянуть челюсти на плечи и передние лапки зверька. Пасть раздвигалась вширь, увеличивая проход для пищи. Извиваясь из стороны в сторону, Хайди проталкивала крысу в пищевод. Через несколько минут подобных экзерсисов она подняла голову повыше и обратила взор к стеклянной дверце террариума. Змея словно предоставляла публике возможность попрощаться с крысой, прежде чем задние лапки и хвост животного скроются в питоньем нутре.
_______
За исключением людей с синдромом Котара всякий из нас знает, что жив. Благодаря тому что наш мозг настроен на общение, мы обладаем мгновенным интуитивным чутьем на присутствие жизни и в наших собратьях-людях. На других видах это чутье срабатывает хуже, ведь мы не можем поговорить с ними или уловить смысл улыбок, озаривших их мордочки. Но и тут прямо с младенчества мы умеем срезать мысленные пути, например распознаем жизнь по движениям, порождаемым изнутри. Дети в раннем возрасте уже догадываются, что животные, подобно людям, живые, хотя, чтобы усвоить то же в отношении растений, им требуется больше времени. Взрослея, дети не только не утрачивают это внутреннее понимание, но в придачу развивают способность выражать его словами. Если спросить их, откуда им известно, что змея или папоротник живые, они сошлются на ту или иную примету живого – нечто общее для всех живых существ. Получается, что дети – маленькие биологи. А биологи, в свою очередь, великовозрастные дети.
С Хайди я познакомился, когда затеял свои поездки, чтобы пообщаться с такими вот великовозрастными детьми. Каждый биолог, исследующий приметы жизни, назовет вам свой список этих примет. Но некоторые будут неизменно повторяться: метаболизм, сбор информации, гомеостаз, размножение и эволюция. От вида к виду каждая примета может принимать невообразимое разнообразие форм. Однако даже самые крайние варианты обладают глубинным единством.
К примеру, я, в отличие от Хайди, не сумею проглотить крысу целиком, но мне тоже необходимо есть, чтобы выжить. Колибри нужно пить нектар, жирафам – жевать листья с вершин деревьев. Секвойя не поедает других живых существ, но в некотором роде она все же ест, хотя ее пища лишь воздух и солнечный свет.
Эта пища затем претворяется в энергию и плоть. Хайди превращала съеденных ею грызунов в свои мышцы, кишечник, мозг и кости. Секвойи превращают свою пищу в кору и древесину. Вот эти-то превращения и называют метаболизмом (от греческого слова μεταβολή – «изменение»).
Вряд ли кто разбирается в метаболизме питонов лучше биолога Стивена Секора из Алабамского университета. Это он «познакомил» меня с Хайди. Я встретился с Секором у него в лаборатории, и мы поехали из кампуса на восточную окраину города, мимо баптистской церкви Надежды Сиона и мотеля Moon Winx к дому Дэвида Нельсона и его жены Эмбер. «Тойота» Секора свернула на подъездную дорожку Нельсонов как раз в тот момент, когда Дэвид направлялся в свой модернизированный подвал, таща с собой синий термоконтейнер. Нельсон был очень большим и лысым, из-под рукавов его зеленой футболки выглядывали вытатуированные на плечах полосы. Контейнер же был набит дохлыми крысами.
Мы с Секором последовали за Нельсоном внутрь. Бетонный пол подвала был покрыт черными губчатыми матами. Половину пространства занимали снаряды для тяжелой атлетики, на стенах висели плакаты с надписями типа КМП США
[131] или ТОЛЬКО ДЛЯ ФАНАТОВ ТОНИ СТЮАРТА
[132]. Другая половина подвала была забита поставленными друг на друга ящиками из стеклопластика, которые напоминали опрокинутые набок холодильники. В передней части каждого ящика была стеклянная дверца, сквозь которую можно было разглядеть крупную змею.
Нельсон и Секор стали вынимать змей из ящиков и позволили им ползать у себя по плечам и шее. «Как там мой пусечка?» – спросил Секор питона по кличке Монти. А потом уточнил: «Монти хороший, правда?»
«Конечно», – ласково ответил Нельсон, как будто речь шла о карликовом шпице в гостиной. Однако, общаясь со змеями, Дэвид никогда не терял бдительности. Биолог непрестанно следил за их движениями, хотя и позволял рептилиям трепетать языком у самых своих глаз. «Любая из них может убить вас при случае», – сказал он жизнерадостно.
Секор был заметно ниже Нельсона, однако умел не хуже справляться с могучими животными. Он вырос на коневодческой ферме и полагал, что станет ветеринаром. В колледже одной из его обязанностей было ухаживать за лошадьми, которым провели хирургические операции.
У лошадей есть дурная привычка вскакивать на ноги, еще не отойдя от наркоза, – при этом они спотыкаются и ломают себе конечности. Секор должен был удерживать животных, чтобы те не вставали, пока окончательно не придут в себя. Он садился верхом на шею коня и прижимал его морду руками к полу. Поначалу, слишком еще одурманенные, лошади не могли ему сопротивляться. Затем, набравшись сил, они скидывали «наездника».
«Если лошадь меня сбросила, значит, она уже может вставать», – объяснил мне Секор. Как раз тогда-то, в период конеборчества, Секор и раздумал становиться ветеринаром, а решил поступить в аспирантуру, чтобы изучать змей.
Нельсон же в рабочее время руководил производством автозапчастей на местном заводе. В остальное время был змееводом. В детстве он ловил змей в лесах Алабамы, а едва купив собственный дом, начал разводить их у себя. Нельсон научился купать питонов. Он придумал, как умерщвлять крыс без мучений, смешивая уксус с пищевой содой, чтобы заполнить их контейнер углекислым газом. Он наловчился ухаживать за линяющей змеей так, чтобы ее кожа сходила сплошным чехлом. Он постил фотографии своих питонов и удавов в «Инстаграм» и приносил их на занятия воскресной школы своего прихода, чтобы помочь детям избавиться от неприязни к змеям. «А по вечерам я занимаюсь вот этим», – сказал Нельсон, оглядывая свое змеиное царство.
