Урсула сама готова написать для него речь. Все получится! Но Кевин Блэкстоун Кавендиш по-прежнему все отрицает. Роет себе яму. Помощники собирают комментарии восьмидесяти четырех женщин-адвокатов, с которыми он работал за последние три десятилетия. Все в один голос твердят о его достоинствах, характере, манерах. Публикуют письма его священника, соседей, учителей и одноклассников.
ФБР завершает расследование.
Вечером накануне слушания по утверждению кандидатуры Верховного судьи Урсуле звонит Байер Беркхарт.
– Не будь с ним строга завтра, нам этот парень пригодится. Он центрист, говорит от лица большинства работающих американцев. Поддержи его, Урсула. Тебя отблагодарят.
Отблагодарят. Байер хочет сказать, что за это он и его друзья-миллиардеры поддержат Урсулу на выборах в 2020-м. Пока речь только о том, чтобы Винсент Стенджел баллотировался в президенты, а Урсула была вице-президентом. Но страна готова увидеть своим лидером женщину. Страна этого хочет. А Урсула хочет? Разве не к этому она стремилась всю жизнь? Разве Кевин Блэкстоун Кавендиш не может стать блестящим судьей? Разве Америка не заслуживает того, чтобы покончить с партизанской политикой? Можно ведь найти компромисс, сохранив центристские взгляды на свободу, равенство и справедливость для всех. Не пора ли начать эру разума и просвещения?
– Думаешь, он напал на тех женщин?
– Какая разница? – хмыкает Байер. – Это было важно в 1983-м и в 1991-м, а теперь уже неважно. Знаешь, кто был президентом в 1983-м? Рональд Рейган. А в 1991-м? Буш-отец. То, о чем говорят эти женщины, кануло в Лету. Я, представь себе, настолько старый, что помню, как кое-кто однажды сказал: «Мужчины не враги». Знаешь кто? Ты, Урсула.
– Знаешь, что важно? – Она пытается парировать в том же духе. – Кавендиш лжет. Так ведь, Байер? Если он совершил то, в чем его обвиняют, а я склонна думать, что совершил, почему бы ему просто не признаться?
– Ты когда-нибудь лгала?
– Конечно.
– Конечно, – повторяет Байер.
– Но не в таком важном деле! Он отрицает свое оскорбительное поведение!
– А как насчет того, что ты спала с Андерсом Йоргенсеном, пока вы работали в Лаббоке? – спокойно интересуется Байер. – Ты ведь была замужем тогда, да?
Урсула чуть не роняет телефон. Она за столом в кабинете у себя дома. Джейк тоже дома – кажется, смотрит новости.
Андерс. Невероятно, но Байер Беркхарт узнал об Андерсе.
– Байер, – говорит она и умолкает, потому что боится добавить хоть слово.
– Эй Джей Реннинджер поделилась, а ей сболтнул сам Андерс. Она думала, мне пригодится эта информация, – и видишь, она пригодилась. Ты, Урсула, такая стерильная, чистая, безупречная. Но все мы совершаем ошибки, поверь мне. Я делал то же, что и ты, даже хуже. Вот почему я не могу быть президентом.
– Байер, – убитым голосом повторяет она.
– Хочется все отрицать, правда?
Да, очень хочется.
– Не гаси его. А лучше проголосуй за него.
Урсула влетает в гостиную. Она в панике, кружится голова.
Эй Джей знает о них с Андерсом, она рассказала Байеру. Кому еще? Она ненавидит Урсулу, может, и всегда ненавидела. Будем откровенны, не было такой сотрудницы фирмы «Эндрюс, Хьюитт и Дуглас», которая не ненавидела бы Урсулу. Но Урсула не стодолларовая купюра, чтобы всем нравиться. Ее работа – быть лучшим адвокатом по слияниям. И она была точно лучшим адвокатом, лучше, чем Эй Джей. Когда Эй Джей баллотировалась на пост мэра и попросила ее о поддержке, Урсула сказала, что не может вмешиваться, а сама непублично поддержала ее конкурента. Поскольку в Вашингтоне все тайное становится явным уже через пять минут, Эй Джей и об этом узнала.
Удивительно, но она была хорошим мэром. Под ее руководством город стал лучше. Зря Урсула ее тогда не поддержала. И почему она не подумала, что Андерс все расскажет подружке? Почему решила, что он будет держать язык за зубами? Может, он признался на заре их отношений, когда влюбленные обычно выбалтывают друг другу все на свете, особенно о своих прошлых романах? Может, он решил, что для Урсулы это неважно. Конечно, Урсула и Джейк в Вашингтоне, они с Эй Джей в Нью-Йорке. Никто не собирается становиться президентом.
Джейк сидит на краю дивана, согнувшись в три погибели, – придвинулся к телевизору так близко, что вот-вот, кажется, его укусит.
– Где твои очки? – спрашивает Урсула.
Он вздрагивает и откидывается на диванные подушки.
– Слышала уже? Нашли Дуга Стайлса. Он дает показания.
Дуг Стайлс живет в округе Сонома, штат Калифорния. Дом окружен виноградниками, большая территория пострадала во время пожаров. Он отшельник, дауншифтер. Сотрудница почты догадалась, что власти хотят поговорить именно с ним.
Да, он помнит новогоднюю вечеринку в 1991-м. Майами. О Стоуне Кавендише не вспоминал сто лет. Ту ночь помнит. Они поужинали в ресторане, оттуда поехали к кому-то на квартиру с видом на залив Бискейн. Всю ночь провели там, кстати, было много девчонок. Они со Стоуном прилично выпили и накурились, может, был и кокаин, сейчас и не вспомнить. Такие были нравы, куда ж без него?
Слова Дуга производят эффект разорвавшейся бомбы, и, несмотря на это, слушание проходит так, как представляла себе Урсула. Стоуна Кавендиша поддерживают почти все сенаторы комитета. С ним говорят уважительно, почти ласково, о Дуге Стайлсе никто не вспоминает. Да, Кавендиш, очевидно, был на вечеринке в той квартире, как сказала Меган Ройс. Но это вовсе не означает, что ее заявление правда от первого до последнего слова.
Урсула обращается к Стоуну Кавендишу:
– Хотите ли вы взять назад какие-либо заявления, сделанные за последние две недели, или изменить их?
Стоун Кавендиш наклоняется к микрофону. Взгляд потупленный.
– Нет.
– Вы отрицаете, что на пляже преследовали девушку, толкнули ее, бросили в лицо песок – специально или случайно, закрыли ей рот ладонью и попытались снять с нее юбку против ее воли? И вы отрицаете, что в канун Нового года в 1992 году познакомились с девушкой, пригласили уединиться, затолкали в гардеробную, а когда она попросила выйти, толкнули ее дальше и закрыли ей рот рукой? Больше того, отрицаете, что вообще были на той вечеринке, хотя ваш товарищ утверждает обратное.
Стоун Кавендиш смотрит ей в глаза. Взгляд дерзкий, даже злой. Она это видит. На лице у него написано: да как ты смеешь на меня давить? Урсула опасается, что Эй Джей или даже Байер рассказали Кавендишу о ее собственной неосторожности, и сейчас он задаст ей встречный вопрос прямо в эфире. Происходящее в зале суда транслируют по телевидению.
– Да, сенатор.
Урсула чувствует на себе осуждающие взгляды членов комитета. Обычно она не нарушает правила. Придерживается нейтралитета, она же политическая Швейцария. Идет прямо по фарватеру.
