Это не ребенок Джейка. Такое вообще может быть? Похоже на дурацкое реалити-шоу, только все по-настоящему. Урсула изменила Джейку? Мэлори стыдно за нее. Какое лицемерие! В конце концов, Мэлори – его любовница, у нее нет права никого осуждать.
Если отец ребенка – другой мужчина и Мэлори об этом знает, стоит рассказать обо всем Джейку? Конечно нет. Выходит, она будет хранить чужую тайну и Джейк никогда не узнает, что ребенок не его?
У Мэлори сейчас голова треснет. Думать больше нет сил, она просто идет за Фреем.
Они садятся на каменную изгородь в дальнем конце двора. Темно, никто не увидит, как они курят. Мэлори боится расстроить родителей – в глубине души она так и осталась подростком.
– Давно куришь? Что-то не помню, чтобы ты курил.
– Закурил, когда бросил пить, – подмигивает Фрей. – Нужна была новая вредная привычка, которая убьет меня медленно.
Три глотка текилы, и Мэлори пьяна, а с первой затяжкой она и вовсе чувствует, что вот-вот кувыркнется со стены, как Шалтай-Болтай. Она пытается схватить Фрея за руку, но сжимает его бедро. Н-да, неловко получилось. После глубокого вдоха ей удается восстановить равновесие, и она спрыгивает на траву.
– Как живешь, Фрей? Все хорошо? Разбогател?
– Я хорошо, Мэл. Шесть кофеен в западном Вермонте, еще одну открываю в конце лета в Платтсбурге. Все приносят прибыль. На следующей неделе лечу в Сиэтл, хочу запустить собственный бренд кофе. Есть свой кофе у «Старбакса» и «Пита», я тоже хочу.
– Назови его «Фрейд Эдж»
[41]. – Мэлори хохочет. – Нет, забудь. Дурацкое название.
А ему нравится. Будущее за молодыми, а молодые любят нестандартные ходы. Он представляет себе кофейни «Фрейд Эдж» в ведущих университетах. Заходят студентки в потертых джинсах (сейчас джинсы такими уже продают, с потертостями и дырами), студенты просиживают в его заведениях ночи напролет, готовятся к экзаменам. Фрей давно убедился, что двигатель экономики – молодежь. За ней подтягиваются все остальные, потому что никто не хочет стареть.
– Спасибо, Мэл. Так и назову – «Фрейд Эдж».
– С тебя комиссия.
Мэл опрокидывает остатки текилы. Фух! Она, конечно, пожалеет о том, что допила текилу, но внутри разливается приятное тепло, напиток согревает.
– Это не свадьба, а я не знаю что.
Ей хочется рассказать Фрею о любовном треугольнике, в котором она оказалась целых шесть лет, девять месяцев и две недели назад, но это слишком даже для Фрея. Плюс он может выболтать все Джейку или Купу, чтобы защитить ее.
Рассказать ему, как Валентина плакала в туалете? Нет, не стоит. Лучше помалкивать.
– Лучше помолчу, – говорит она.
Но Мэлори пьяна, и молчать ей трудно.
Дальше происходит и вовсе невероятное. Фрей поворачивает лицо Мэлори к себе и целует ее. Слезает с изгороди, их ноги соприкасаются.
Мэлори хорошо. Так странно целоваться с парнем, которого знаешь с детства. Нет, она подумает об этом завтра, а сейчас ей просто хочется его внимания. И потом, Фрей всегда ей немного нравился: он старше, такой опасный и недосягаемый из-за Купера и Лиланд и оттого еще более загадочный. Он трезв как стеклышко, так что прекрасно понимает, что делает. Выходит, она тоже всегда ему нравилась или прямо сейчас превратилась в объект желания. Так или иначе, это приятно. Мэлори идет за ним в рощицу за восемнадцатой лункой, и они занимаются любовью. Фрей не торопится, медленно и ловко расстегивает ее платье. Сколько у него было подружек невесты, с которыми он вот так развлекался у дерева? Но кое о чем ни он, ни она не подумали: защита. Фрей обещает, что сделает все как надо, но слова не держит.
Когда они возвращаются в зал, музыканты играют «Наконец-то», ту самую мелодию, под которую Мэлори танцевала с Джейком на первой свадьбе у брата. Она ищет его взглядом – он смотрит на них с Фреем. Мэлори поднимает руку и вынимает из волос зеленый лист.
Джейк качает головой, не верит. А может, Мэлори все это выдумала и ей только кажется, что он ревнует и корит ее. Хочется взять его за руку, вывести на танцпол и прошептать: «Да, я только что была с Фреем, но люблю-то я тебя, тебя одного».
Нельзя. Рядом с ним сидит Урсула, покачивает бокал с кусочком льда. Урсула сказала Мэлори, что беременна и, вероятно, не от Джейка, а может, и нет. В любом случае ей не подойти к нему до конца свадьбы.
– Потанцуем? – предлагает Фрей.
– С удовольствием!
Два с половиной месяца спустя, в День труда, Мэлори ждет Джейка в машине на парковке аэропорта. Он садится, не говоря ни слова. Она так же молча заводит мотор.
Сворачивают на безымянную дорогу. Пыль, песок и комья земли летят во все стороны из-под колес «Блейзера». В холодильнике под пленкой дожидаются бургеры, шесть початков кукурузы, четыре спелых помидора, нарезанные и политые оливковым маслом и бальзамическим уксусом, еще кусок бри, крекеры и соус. На прикроватном столике со стороны Джейка, как обычно, лежат книги – «Сезон пчел» Майлы Голдберг и «Слепой убийца» Маргарет Этвуд. Но кое-что изменилось.
Мэлори поворачивает к дому, выключает мотор, смотрит на Джейка и говорит, стараясь казаться веселой:
– Мы дома.
– Урсула беременна. – Джейк боится смотреть ей в глаза, уставился прямо перед собой. – Знаю, я должен был позвонить, но понял, что нужно сказать тебе все лично. Мне показалось, это честно.
Мэлори не знает, удивляться ей или нет. Не стоит, решает она. Ей приятно, что он сказал все как есть. Не придется к этому потом возвращаться.
– Понимаю, – кивает она. – И даже лучше, чем ты думаешь.
– Это как?
– Я тоже беременна.
Часть вторая. Тридцать
Девятое лето, 2001 год
О чем мы говорим в 2001-м? Вторник, утро, безоблачное небо. В 8:46 самолет авиакомпании «Американ Эйрлайнз», вылетевший из Бостона в Лос-Анджелес, врезается в Северную башню Всемирного торгового центра. Другой самолет врезается в Южную башню в 9:03. В 9:37 здание Пентагона таранит самолет, следующий из Вашингтона в Лос-Анджелес. В 10:03 на поле под Шанксвиллом, штат Пенсильвания, терпит крушение рейс «Юнайтед Флайт 93», взявший курс на Сан-Франциско. Две тысячи девятьсот девяносто шесть человек погибли. Страна раздавлена горем. Впервые с 1941-го, со времен Перл-Харбора, американцев атакуют на их родине. Мужчина в летнем деловом костюме синего цвета выпрыгивает из окна на сто третьем этаже. Шеф-повар из Эль-Сальвадора опаздывает на смену в «Окна в мир» и видит, как в небе вспыхивает пламя, как верхушка здания, всего на шесть этажей ниже его ресторана, взрывается. Офис компании «Кантор Фицджеральд». Президент Буш в бункере. Беременная вдова героя говорит: «Поехали!» Самолет, разбившийся в Пенсильвании, держал курс на Капитолий. В мире говорят: «На Америку напали». В Америке говорят: «На Нью-Йорк напали». В Нью-Йорке говорят: «На центр напали». По телевидению транслируют благотворительный концерт под лозунгом «Америка. Дань памяти героям». Goo Goo Dolls и Limp Bizkit исполняют песню Wish You Were Here. По голосовой почте приходят сообщения от погибших. Спасатели бегут вверх по лестнице, пострадавшие – вниз. По Манхэттену расклеены флаеры: «Пропал такой-то». Дата, которую террористы выбрали из-за прекрасной погоды, приобретает пугающее значение. 9/11. Мы все будем называть этот день просто «девять-одиннадцать».
