– Я не хочу, чтобы ты меня целовал, – сказала Чичи.
– Не хочешь? – «Да она читает мои мысли», – подумал Саверио. Ясновидящая, как та цыганка, которая путешествовала с оркестром, когда они играли на деревенских ярмарках, и раскладывала там свой шатер с хрустальным шаром.
– Не-а. Так что можешь даже не стараться. Я появилась у тебя на пути, потому что тебе требуется настоящий друг. А девушек за тобой выстроилась целая очередь вдоль променада, их там стоит больше, чем за пончиками. Я их видела. Красотки со всего побережья, от Уайлдвуд-Крест до Брилля, и все фланируют в надежде, что ты обратишь на них внимание. На что тебе еще и я?
– Все они чего-то хотят, – признал Саверио. – А чего хочешь ты? – Он засунул руки в карманы. – Ну, помимо работы, как у меня?
– Мне нужна услуга.
– Даже не сомневался.
– Причем совсем небольшая услуга. Мне бы просто хотелось, чтобы ты передал нашу запись Роду Роккаразо – пусть скажет, что он о ней думает. Я могу устроить, чтобы пластинка была готова прежде, чем ты уедешь. Может, он ее послушает и это его наведет на какие-то мысли. Сделаешь это для меня?
– С чего бы я стал это делать? – поддразнил ее Саверио.
– Потому что мы действительно отлично поем.
Она выглядела такой полной надежд, такой серьезной, что Саверио едва удержался от смеха.
– Ладно, Чичи.
– Передашь? Правда? Завтра она будет готова. – Чичи захлопала в ладоши. – Спасибо! Ты настоящий принц!
– Сын итальянки всегда принц.
– Знаю. Но ты – добрый принц. – Чичи повернулась, чтобы идти домой.
– Слышь, Чичи?
– Чего?
– Ты меня раскусила.
Она улыбнулась ему, прежде чем подняться на крыльцо. На верхней ступеньке она обернулась:
– Слышь, Савви?
– Чего?
– Нет ничего плохого в том, чтобы быть романтическим героем.
– Да я и сам так думаю.
– Тогда почему же ты постоянно ведешь себя так, словно в чем-то провинился?
Чичи вошла в дом и закрыла за собой сетчатую дверь.
Саверио постоял, изучая дом семьи Донателли, выстроенный в стиле кейп-код
[28], с его побитой ветром серой черепицей и недавно обновленной желтой отделкой, и размышлял, каково оно – жить в таком доме. Мариано сам залил цементом и выложил сланцем дорожку, ведущую к двери. Узор ее голубоватых плит напоминал классики. Если у итальянца есть выбор, он всегда предпочтет сам заниматься работами по камню. По обе стороны дорожки тянулись одинаковые, ровно подстриженные островки зеленой травы, ветерок шевелил обрамлявшие крыльцо кусты осоки, а в ветроловке белые стеклянные диски, похожие на облатки, негромко отзванивали нежную мелодию. Настоящий отличный дом для хорошей семьи.
Сквозь сетку на двери и в окнах до Саверио доносились их голоса, и звуки разговоров проплывали над его головой, как музыка. Такого рода общение можно найти лишь в сердце дома, где счастливо живет дружная сплоченная семья, где все понимают друг друга и говорят на особом общем языке.
Саверио не мог разобрать слов, долетавших до него сквозь дверь и окна, но когда кто-то смеялся в комнатах, этот смех звучал будто серебряные колокольчики, которые министрант встряхивает в церкви. Священный звук. Во всяком случае, таким он был для него.
Послеполуденное небо было испещрено лиловыми облаками, а похожее на желток солнце начинало закатываться за отель «Кронеккер».
Саверио приветствовал поцелуем в щеку свою мать, ожидавшую его на веранде. Мимо них возвращались домой после очередного дня на побережье запоздалые пляжники. Они несли на плечах зонты, как мушкеты, и размахивали пустыми корзинами для пикников в такт заключительным звукам концерта Джимми Арены и его оркестра, которые неслись из открытых окон, – радио передавало концерт. Когда они поворачивали на Сифорт-авеню, следом еще плыл ровный рев саксофона Джимми.
Розария обняла сына.
– Я рада, что нам удалось повидаться перед твоим выступлением, – сказала она.
– Ты хорошо выглядишь, мама. Даже немного bronzata
[29] на джерсийский манер.
Розария поглядела на свои руки:
– А и правда. Кузина Джузи отвезет меня к поезду.
– В спальном вагоне тебе будет комфортно.
– О да, не сомневаюсь. Спасибо, что все так устроил. Ты ко мне слишком добр.
Саверио улыбнулся матери.
– Слишком добр к тебе? Такого быть не может.
– Я люблю Супер-Чиф
[30]. Там встречаются такие интересные люди. По пути сюда я играла в карты с дамами из Розето, штат Пенсильвания. Куда бы я ни поехала, везде нахожу друзей.
Розария сидела лицом к Оушн-драйв в плетеном кресле-качалке, уже одетая в свой лучший бежевый льняной костюм и обутая в туфли-лодочки. Ее чемодан, шляпная коробка и сумочка были аккуратно сложены пирамидой рядом с креслом.
– Я прекрасно провела эту неделю, – сказала она.
– Ты побывала на каждом концерте.
– Мне не хотелось пропустить ни одной ноты.
Саверио уселся на скамью напротив матери.
– Может, еще останешься? – предложил он.
– Кузине это бы понравилось, – признала Розария.
– Так оставайся!
– Я нужна твоему отцу.
– Уверен, он отлично справляется.
– Да, вполне справляется. Но когда я там и могу всем заниматься, он справляется куда лучше.
– Потому что ты готовишь и делаешь уборку.
– И это тоже. Но еще он там совсем один.
– Некоторым людям лучше в одиночестве.
– Он твой отец, Саверио. И он каждый день делает все, что в его силах, – мягко сказала она.
– Он выгнал меня из дома, Ма. Какой отец прогоняет своего единственного сына?
– Да, это было ужасно. Но мужчины часто делают подобные вещи, чтобы закалить своих сыновей, – старая история, ты ее найдешь во множестве книг, если поищешь в библиотеке. Отцам и сыновьям приходится нелегко. Но, уверяю тебя, он желает тебе только добра.
– Ну, допустим, хотя я в это не верю, но ведь он и с тобой обращается дурно.
