Если романтическая любовь и долгая жизнь с одним партнером частично обусловлена выбросом химических веществ, то насколько осознанно человек стремится сохранить успешные отношения? Уменьшается ли наше чувство трепета, которое мы испытываем при виде тех удивительных пар, что прожили вместе полвека и до сих пор восхищаются друг другом, если мы знаем, что на определенном уровне их счастье обусловлено взаимной выработкой дофамина?
Я восхищаюсь тем, насколько искусно устроен человеческий мозг, что он способен на подобные вещи. Думаю, что само это знание намного полезнее, чем разгадка тайны длительных отношений. Понимая, что нейрохимические вещества играют важную роль в сохранении долгосрочной любви, мы можем лучше заботиться о собственных отношениях. Увеличить выработку этих веществ возможно через регулярные взаимодействия, приятные для обоих партнеров. Это может быть не только секс, но и массаж, объятия, легкие прикосновения в течение дня и самые простые проявления доброты. Как это ни странно, исследования показали, что для укрепления отношений достаточно даже самого обычного вопроса о прошедшем дне, внимательно выслушанного ответа и участливых комментариев.
Мы достаточно подробно обсудили механизмы стремления к передаче своих генов и получению удовольствия, присущие гетеросексуальной любви. Но что насчет сексуального поведения, которое нельзя так легко связать с «генетическим голодом», играющим ключевую роль при выборе партнера? Может ли нейробиология как-то объяснить гомосексуальную ориентацию?
Сам этот вопрос показывает, что исследование поведения, особенно сексуального, может служить идеологическим целям. Некоторые радикальные консерваторы пытаются использовать науку, чтобы обосновать тезис о том, что любая форма сексуальности вне гетеросексуальной «нормы» является «девиантной». Эта мысль не только оскорбительна, но и ничем не подтверждена. Биологи давно привыкли к невообразимому разнообразию форм поведения каждого отдельно взятого вида. Излишне и упоминать, что любое поведение вписывается в рамки широкого диапазона, и прежде всего это касается поведения сексуального. На мой взгляд, это настолько очевидно, что говорить об этом невежливо, но когда речь идет о человеческой сексуальности, а точнее обо всем, что связано с нашим мозгом, никакой нормы не существует.
Теперь, когда мы это прояснили, давайте обратимся к надежному источнику информации о нейробиологии сексуальности. Я отправилась в новый корпус лаборатории молекулярной биологии Центра медицинских исследований, известного в научных кругах как Фабрика нобелевских лауреатов, к доктору Грегори Джефферису. Он исследует различия в сексуальном поведении самцов и самок дрозофил. Я знаю, что может показаться безумным предположение о том, что через сексуальность плодовых мух можно узнать что-то о поведении человека. Однако исследования на модельных организмах, включая дрозофил и мышей, приводят к величайшим открытиям в этой области, в том числе в вопросах питания. Простая экстраполяция здесь не поможет, но структуры и функции мозга разных видов достаточно схожи, чтобы задавать интересующие вопросы и пытаться на них ответить.
Грег разработал детальную карту нейронных контуров, которые активируются у дрозофил в процессе ухаживания. Он выделил последовательность трех нейронов, которая определяет феромоны самцов и увеличивает готовность самок к спариванию, а также вызывает агрессию у других особей мужского пола. Выпуская на дрозофил струю воздуха с феромонами и наблюдая, какие нейроны при этом активируются, он определил, что последняя из трех клеток играет роль переключателя в мозге. При этом «переключение» контролируется одним геном, экспрессия которого характерна только для самцов. Другие исследователи обращались к генной инженерии, чтобы добиться экспрессии этого гена у самок. После этой манипуляции они переставали отвечать на ухаживания самцов и пытались спариться с другими самками. Таким образом, сексуальная ориентация дрозофил зависит от изменения одного гена. Ученые из лаборатории Кэтрин Дюлак, профессора кафедры молекулярной и клеточной биологии Гарвардского университета, смогли создать аналогичные «переключатели ориентации», манипулируя системой определения феромонов у мышей.
«Я вижу явные параллели между работой феромонов мышей и дрозофил и полагаю, что исследования мозга других животных также обнаружат подобные виды диморфизма нейронных контуров, – говорит Грег. – Но человеческая сексуальность намного сложнее, чем у остальных млекопитающих. Для нее характерна многоуровневая нервная регуляция, формирующаяся в условиях социума и взросления. Тем не менее, я нисколько не сомневаюсь, что наши гены вносят свой вклад в то, что большинство людей выбирают партнеров противоположного пола».
Но, как и в случае с любым комплексным поведением, будет невозможно определить конкретную зону мозга, «контролирующую» сексуальность. Точно так же нельзя выделить и гены, определяющие сексуальную ориентацию. Десятилетия попыток установить, какие из них могут отвечать за мужскую и женскую гомосексуальность, и есть ли таковые вообще, привели либо к противоречивым, либо к неубедительным результатам.
И все же существуют доказательства того, что нейробиологический компонент может определять сексуальную ориентацию у людей так же, как у мышей и дрозофил. И у мужчин, и у женщин выявлено соотношение между гомосексуальностью и числом их старших сиблингов того же пола: каждый старший брат в семье на 33 % увеличивает вероятность того, что мужчина будет гомосексуален. Но обусловлено ли это некой врожденной характеристикой или подобное поведение возникает как следствие опыта жизни в семье со старшими детьми того же пола?
Некоторые исследователи предполагают, что гомосексуальность закладывается в развивающийся мозг плода через реакцию материнской иммунной системы. В отношении мужчин, о которых у нас есть больше сведений, существует гипотеза, согласно которой каждый плод мужского пола провоцирует ответ иммунной системы матери, атакующей мужские половые гормоны, что вырабатываются в ее организме и считываются как «инородные агенты». С каждым последующим сыном организм матери учится все быстрее давать иммунный ответ, максимально увеличивая возможность «феминизировать» мозг эмбриона за счет снижения выработки тестостерона. Именно низкий уровень производства этого гормона связан с гомосексуальной самоидентификацией мужчин.
Это исследование во многом носит умозрительный характер и не объясняет каждый случай гомосексуальности. Многие геи являются старшими детьми в семье, а описанный механизм никак не связан с гомосексуальностью женщин, так как они не вызывают столь сильной реакции материнской иммунной системы.
Своим исследованием нервной основы сексуальности плодовых мух Грег наглядно продемонстрировал, что для этого биологического вида, казалось бы, неизменная связь между полом и поведением при спаривании предопределена работой системы межнейронных связей. Но даже с большой натяжкой мы не можем применить эти выводы к своему виду и считать, что мы приблизились к пониманию нейронной основы человеческой гомосексуальности.
Исследования мозга асексуалов находятся еще на самой ранней стадии, а в само это понятие можно вкладывать самые разные значения. Доцент Лори Бротто из Университета Британской Колумбии проводила испытания с волонтерами, которые называли себя асексуалами, но при этом не теряли либидо, а просто не желали заниматься сексом с другими людьми. Она искала биологические маркеры такого поведения и обнаружила, что среди исследуемых примерно в 2,5 раза больше левшей, чем среди гетеросексуалов. Кроме того, они с большей вероятностью родились раньше, либо позже обычного срока в 40 недель. Лори считает, что эти данные указывают на нейронные контуры, которые закладываются внутриутробно и позже могут привести к асексуальности.
