Я, конечно, не знала, как выглядел Мор без одежды, и хотя в теории он должен был быть отвратителен, я успела разглядеть только его руку, и моё воображение дорисовало всё остальное, основываясь на его руке. Она была сильной, широкой, умелой, цвета меда, словно он проводил большую часть времени на солнце. Его пальцы были длинными, быстрыми и гибкими, что говорило об их ловкости, а костяшки пальцев — большими. Это значило, что он мог бить кулаком как молотом. Серебряные линии на его коже, излучающие пульсирующий свет, только добавляли ему таинственности. На его члене они тоже были?
Боже праведный, мне надо было проветрить голову. Вот что происходило, когда тебя закрывали в комнате на такое длительное время. Я начала поэтизировать руку!
— Тебе надо выбираться отсюда, Ханна, — сказала Динь. — Я серьёзно. И если ты не начнёшь эту игру…
— Он знает насчёт игры, Динь, — вставила я. — Ты слышала его прошлой ночью. Он знает, что я играла, и он тем более понял это, когда я не смогла завершить начатое.
— Ты вполне можешь передумать, — тихо сказала она.
— Я это знаю, — ответила я.
— И он тоже это знает, — сказала она.
Я взглянула на нее, и она округлила свои кукольные глаза аквамаринового цвета.
— Что?
— Ты всё время его защищаешь. После всего того, что он с тобой сделал.
Её маленькое лицо помрачнело, и я тут же почувствовала себя виноватой. Вот дерьмо. Она ведь была влюблена в него? Маленькая озабоченная русалка была влюблена в Мора!
— Эй, — тихонько добавила я. — Я не могу даже представить, каково это быть тобой. Ты совершенно другой вид, из совершенно другого мира. Мы по-разному воспринимаем плен.
Она кивнула, начав пожёвывать свою губу.
— Не то, чтобы я простила его за то, что он сделал, — сказала она. — Просто я не могу держать на него обиду. Не могу и всё. И я знаю, что ты собираешься освободить меня, когда наступит полнолуние, поэтому я уже живу в будущем. Всё это уже кажется моим прошлым.
Чёрт, учитывая, какой здесь был хаос, я бы не удивилась, если бы это было правдой.
— Просто запомни, — сказала Динь, — наступит и твоё будущее. И ты захочешь отпустить все обиды, и тогда ты по-настоящему станешь свободной. Ты снова будешь со своим отцом, а всё это покажется тебе каким-то странным сном.
Моё сердце сжалось при упоминании отца. Я пыталась не думать о нём, потому что когда я это делала, я зацикливалась на этой мысли и начинала тонуть в водовороте переживаний. Я не знала, был ли он сейчас в Наземном мире, как сказал Сурма. Я очень на это надеялась, но в то же самое время я переживала, что его воспоминания обо всём этом исчезли, а это значило, что он мог не знать, что затевали Эйро и Нура. Я лишь надеялась, что Расмус тоже вернулся домой и собирался помочь моему отцу. Я знала, что была для Расмуса всего лишь наживкой, тем, на что можно было обменять моего отца, который для него так много значил. И я молилась о том, чтобы он позаботился о моем отце.
— И если ты ещё здесь, — продолжила Динь, — так это потому, что Мор пока не "турнул" тебя отсюда. Я правильно использовала слово? "Турнул"? Даже Ловия не была уверена в его значении.
Чёрт. Что если снег был связан именно с этим? Что если он начался не из-за того, что Мор пытался справиться с моим отказом, которые редко случалось с богами, а из-за того, что он планировал умертвить меня? Снег не обязательно означал, что он был расстроен, он мог олицетворять собой насилие и смерть, которые меня ожидали.
Неожиданно раздался тяжёлый стук в дверь. Мы быстро обменялись с Динь взглядами, после чего я вскочила на ноги, а она уплыла в дальний угол аквариума, где её совсем не было видно.
Я вышла на середину комнаты и сжала руки перед собой.
— Войдите? — осторожно сказала я.
Никто раньше не стучал в мою дверь. Они всегда сначала отпирали её, а затем вваливались внутрь.
На этот раз дверь отворилась без открывания замка — а это значило, что всё это время она была не заперта — и внутрь вошёл Мор.
— Доброе утро, Ханна, — сказал он низким голосом.
Его присутствие вместе с ощущением силы и смерти заполнили всю комнату.
— Не желаешь прогуляться со мной?
О, чёрт. Я труп. Он собирался "турнуть" меня с помощью своей руки.
Я опустила глаза на своё платье. За эти несколько дней я перемерила все вещи из гардероба в приступах скуки. Не всё мне подошло, но некоторые вещи мне очень понравились. Сегодня я надела жёлтое платье с пышными рукавами и завышенной талией, которое было похоже на платья эпохи Регентства. Поскольку я ничего не делала, я решила избегать корсетов, которые, по моему мнению, были ненужным злом, гораздо худшим, чем бюстгальтеры.
— Всё в порядке, — сказал он, кивнув на мой наряд. — Это будет прогулка по замку. Боюсь, я пока ничего не могу сделать с погодой…
Он не договорил, как будто намекая, что я могла что-то с ней сделать. О Боже, что если Динь была права?
Я осталась стоять, застыв на месте и таращась на него. Сегодня он снова надел свой развивающийся плащ, а его череп был более простым. Это был человеческий череп с зазубренными костями, растущими из головы в виде короны, но я не чувствовала на себе его глаз, как это было ранее. У меня совсем не получалось его почувствовать. Я ощущала только его привычную ауру власти.
— Тебе необязательно идти со мной, — сказал он, помолчав, его тон чуть смягчился. — Я просто решил, что ты сидишь здесь уже несколько дней. Ты не была заперта, как ты только что поняла, но, тем не менее, ты находилась внутри комнаты.
Я облизала пересохшие губы и, обретя наконец-то дар речи, спросила:
— Почему дверь не была заперта?
Он сложил руки на груди.
— Я хотел проверить, убежишь ли ты. А ты даже не попыталась улететь, птичка, — добавил он шепотом.
— Это было бы бессмысленно, ведь так? — парировала я. — Ты каждый раз повторяешь, что отсюда нет выхода. Что стены и магическая защита замка удерживают меня внутри, и что это царство, вероятно, убьёт меня.
— Да. Но "вероятно" не значит "точно". И ты похожа на человека, который будет хвататься за любую надежду.
— Ты, кажется, разочарован, — сказала я. — Похоже, мне пора привыкнуть к тому, что я тебя разочаровываю.
Ну, вот я и почувствовала его. Я почувствовала изменение в его энергии, хотя его поза совсем не изменилась. Внутри него всё словно опустилось. Ветер снаружи завыл в ответ. Мор выстроил вокруг себя стены, наподобие стен этого замка, как это делали многие из нас, но эти стены, оказывается, не всегда были неприступными.
Эта маленькая деталь многое мне дала. Она дала мне надежду, о которой он только что сказал, и за которую я собиралась ухватиться.
— Ты не разочаровываешь меня, — сказал он угрюмо, его настроение снова изменилось. Он откашлялся. — Ну, хорошо, может быть немного. Я считал, что в Ханне Хейккинен больше борьбы. Ты та смертная, что победила мою дочь-Богиню, украла её лодку, завладела её мечом и убила лебедя Туонелы. О тебе будут сочинять стихи, петь рунические песни
[14] и слагать легенды. Я хочу видеть эту девушку. Я хочу, чтобы она спорила со мной, сражалась со мной, показывала свою смелость и неповиновение.
