И, чёрт возьми. Даже не будучи эмпатом, я смогла бы точно определить её настроение по телефону. Она считала, что его смерть была к лучшему.
Так что — нет, мама не собиралась приезжать на похороны.
— Уверена, что для неё это было бы слишком тяжело, — сказала я, но я знала, что услышав виноватый тон моего голоса, Нура мне не поверила.
Я сама себе не верила. Всё это было дерьмом собачьим.
Но Нура только кивнула, и мы направились к её небольшому красному хэтчбэку. Внутри машины меня встретило огромное количество запахов. Многие из них, например шалфей и запах дерева пало санто, были мне знакомы, другие же оказались более грубыми, горькими и приторными. Мои длинные ноги врезались в бардачок, поэтому мне пришлось повоевать с креслом, пока оно не отъехало назад.
Нура с удивлением посмотрела на меня, и я впервые увидела, как её темные глаза оживились.
— Вся в отца, — прокомментировала она. — Он тоже был высоким. Твоя мать такая же?
Я покачала головой и усмехнулась.
— Её рост где-то метр шестьдесят, и она похожа на изящный цветок.
И она никогда не давала мне об этом забыть.
Нура издала низкий звук, похожий на "хмммм", завела машину и включила печку на минимальную скорость, что показалось мне странным, но, может быть, у неё не возникало проблем с холодом? Тем более что на ней был только свитер.
— Неженкам тут не место, — произнесла она холодно. — Они здесь долго не выдерживают. Прости, печка заработает через минуту.
Машина сдала назад, а затем развернулась на парковке, и шины приятно захрустели по снегу.
— Твой отец говорил мне, что ты когда-то занималась танцами.
— Да, — сказала я. Горечь, висящая в воздухе, распространилась теперь и на мой язык. — К сожалению, в танце нужно быть изящным цветком, и в какой-то момент я уже не могла больше ими заниматься.
Другими словами, танцы были для меня всем, а в особенности для моей мамы. Но те крайности, на которые я шла для того, чтобы оставаться лёгкой и воздушной, нанесли тяжёлый урон моему телу и психике.
— Но затем я открыла для себя боевые искусства. Капоэйру. Этот вид пришёл из Бразилии. Соединяет в себе танец и элементы борьбы.
Нура оторвала взгляд от дороги и посмотрела на меня.
— Он никогда об этом не упоминал.
Я пожала плечами. Я не любила соревноваться. Моё сердце больше не могло выносить все эти соревнования, особенно после того, через что я прошла. Это было моим хобби. После школы я поняла, что если меня больше не принимают в танцевальные студии, то я хотела бы заниматься чем-то, что заставляло бы моё тело двигаться. Я начала наращивать мускулы, тягать штангу, а потом всё произошло само собой. Я недолгое время занималась тхэквондо, даже арнисом, но именно капоэйра захватила меня.
Настроение Нуры слегка изменилось. Словно эта информация имела для неё значение. Может быть, она была старомодной и считала, что девушкам не пристало драться? В этом она была солидарна с моей мамой.
Я улыбнулась ей спокойной улыбкой.
— Не волнуйтесь, я не собираюсь ни с кем драться на похоронах папы.
Она сдержанно мне улыбнулась, и я тут же почувствовала себя неловко. Я оглядела машину.
— Кстати, а что это за запах?
— Тебе нравится? — спросила она.
Не совсем.
— Пахнет шалфеем.
"А еще разлагающимися трупами", — мысленно добавила я, и от этого точного определения моё тело содрогнулось. Я ещё сильнее закуталась в пальто, засунув замерзшие руки в карманы. Я всегда была впечатлительной, но мне не следовало думать о таких вещах перед похоронами отца.
— Шалфей, пало санто, лаванда, мирра и "сиени"
[2]. То есть грибы.
— Не знала, что грибы так пахнут.
— Это особенные грибы.
"Разве не все грибы особенные?" — подумала я.
Если бы у меня была личная жизнь в старших классах, запах высушенных грибов, вероятно, был бы мне знаком.
Я перевела внимание на пейзаж, проносящийся за окном. Точно такой же вид открывался из иллюминатора самолета: земля, покрытая соснами и снегом с редкими низкими холмиками в придачу. У меня было ощущение, что мы проезжали мимо озер и рек, но толстый слой снега, покрывающий их, делал пейзаж однообразным.
Все это так сильно отличалось от Лос-Анджелеса, что меня внезапно охватил страх, словно я оказалась на краю земли и собиралась упасть в пустоту, из-за чего я почувствовала себя уязвимой. Я представила земной шар, и на нём — маленькую точку, в которой я находилась, а у меня над головой не было ничего кроме бесконечного льда и снега.
Помимо всего прочего, на дороге практически не было машин, и я вдруг осознала, что совсем не знаю Нуру. Я была уже готова достать телефон, проверить наличие сигнала и, может быть, отправить сообщение Дженни, хотя и не знала, сколько у них сейчас времени, как вдруг кожа на моей спине покрылась мурашками, и у меня появилось ужаснейшее и тревожное ощущение, что если я взгляну на Нуру прямо сейчас, я увижу вовсе не её, а улыбающееся дьявольское существо. Я была даже готова поклясться, что краем глаза увидела рожки, или даже оленьи рога, растущие прямо из её головы.
Я немедленно закрыла глаза и сделала глубокий вдох. "Это всё разница во времени", — сказала я сама себе. Скорбь и разница во времени. Дьявольское сочетание.
— Ты в порядке? — спросила Нура.
Я кивнула, сжав губы, и продолжила сидеть с закрытыми глазами.
— Просто неожиданно почувствовала усталость.
— Почему бы тебе не поспать? До гостиничного комплекса ещё сорок пять минут.
"Черта с два я сейчас буду спать", — подумала я, прислонившись головой к замерзшему окну.
Но затем двигатель машины неожиданно заглох, и я услышала, как Нура сказала:
— Мы на месте.
Я резко открыла глаза и выпрямилась на сидении. Мы припарковались у низкого деревянного здания с засыпанной снегом крышей, которое было окружено лесом. Ветви деревьев сверкали в заходящем солнце, точно были покрыты глазурью.
Что за чёрт?
Я моргнула и потрясла головой.
— Что произошло? Я ведь буквально только что закрыла глаза.
— Ты уснула, — сказала она. — Давай я отведу тебя в твой номер, и ты сможешь поспать.
Когда я попыталась осмыслить то, как быстро пролетело время, мой мозг напомнил мне поезд, который медленно трогается со станции.
— Лучше не спать в день прибытия, по крайней мере, пока не начнёт темнеть. Иначе можно совсем не привыкнуть к разнице во времени, — сказала я ей заплетающимся языком.
