Приблизительно то же самое говорили мне мои старые английские знакомые из парламентских кругов, с которыми у меня сохранились связи еще с мирного времени, и наконец, ближайшие ведомственные» сотрудники Ллойд Джорджа и Foreign Office.
Помню содержание двух моих бесед с профессором Омисоном, который на Downing street
[17] заведовал тогда русским отделом и пользовался у англичан большими авторитетами. Русские обрисовали его мне как инициатора плана отделения балтийских окраин от России и образования из них независимых республик, которые, разумеется, рано или поздно должны превратиться в британские колонии. Это он якобы «натравливает Ллойд Джорджа на единую и неделимую Россию», никто кроме него не обрабатывает так удачно съехавшихся в Лондон представителей Эстонии и Латвии в сторону провозглашения независимости, обещая им и финансовую и военную помощь Англии…
Я застал на Downing street в кабинете, напоминавшем скорее отделение Петроградской публичной библиотеки для научных работ, ученого, который, несмотря на свои официальные функции, отнюдь не прятал свои мысли за туманными дипломатическими формулами.
Его интересовал большевизм как социально-психологическое явление, а не как продукт «германских» козней, в чем старательно его убеждали тогдашние лондонские русские круги. Знаток истории России, он находил, что Ленин – неизбежное следствие социально-экономического развития России от Петра до Николая II, плюс – психологические особенности русского народа… Балтийская проблема, в ее актуальной практической постановке его, Симпсона, действительно занимает, но у него еще нет достаточных данных, чтобы судить, насколько обоснованны стремления балтийских окраин к независимости и «не совершат ли они самоубийства» – экономического и политического, отделившись от России.
Автономия в пределах возродившейся российской государственности или тесная федеративная связь – вот ближайшие возможности решения данной проблемы. Но русские, с которыми союзникам, и в частности, англичанам, приходится сейчас иметь дело в Лондоне и Париже, говорят о возвращении к старому, о status quo ante bellum;
[18] в Лондоне, например, ему довелось слышать перефразировки устаревшей французской формулы относительно Австрии: «Если бы России не было вовсе – то ее нужно было бы создать, и именно такой, какой она была в 1914 году…»
Почему?
В другой раз, когда разговор у нас уже шел о конкретных «политических» нуждах русских антибольшевистских организаций в Финляндии и Эстонии, тот же Симпсон спросил меня вдруг:
– Правда ли, что эстонцы, если только им удастся отразить новый натиск Троцкого на Нарву, заключат мир с Москвой?
Такой же вопрос, помню, через две-три недели после этого разговора поставил мне в Париже «правая рука» Вильсона по русскому вопросу, член американской делегации на мирной конференции Моррисон, назначенный вскоре представителем Соединенных Штатов в так называемой Балтийской Комиссии.
Тогда в Лондоне и Париже вопрос этот меня не удивлял, потому что еще перед моим отъездом из Гельсингфорса эстонский делегат Ханко, военный министр молодой республики, трудовик по своей партийной принадлежности, чистосердечно меня предупредил, что если соглашение с русскими по вопросу о военной кооперации не состоится, Эстония «к лету будет вынуждена начать с большевиками переговоры о мире – благо Москва их настойчиво предлагает»…
Впоследствии, когда я опять уже сидел на южном берегу Финского залива в Ревеле, когда фронт Юденича уже развалился окончательно, а в Юрьеве дописывались последние страницы мирного договора (январь 1920), мои эстонские друзья уже не скрывали более от меня, что первые «намеки» на возможность соглашения с Советской властью были сделаны именно из Лондона.
А читайте – исторической правды ради – тогдашние официальные английские заявления в палате общин: правительство His Majesty осведомлено о переговорах, но не производит на Эстонию никакого давления…
Еще на один политический «курьез» напал я в те дни в Лондоне: он относится скорее к истории финансовых дел Юденича, чем к чистой политике.
От Юденича, а также от А. В. Карташева я узнал перед моим отъездом в Париж, что в Лондоне сидит Ю. Гессен, директор обществ «Кавказ и Меркурий» и «Волга» с мандатом устроить у англичан заем для покрытия первых расходов по предприятию Юденича, «ибо от Колчака деньги все не поступают».
Само собой разумеется, что я Гессена посетил в Лондоне. Он буквально «горел» своим делом, и нужно отдать ему справедливость, совершенно бескорыстно, не в пример тем многочисленным мародерам и казнокрадам, которые впоследствии, точно пчелы, прилипли к денежному ящику Северо-Западной армии при полном попустительстве Юденича и ближайших его сотрудников.
Гессен, имевший большие связи в английских промышленных кругах, особенно в пароходных компаниях, в две-три недели поставил на ноги «весь» Лондон, кроме правительственных кругов, в отношении которых на первых порах требовалась строжайшая конспирация. Дошло до того, что ему удалось «достучаться» к дяде короля, герцогу Баттенбергскому, с которым – страшно сказать по тогдашним временам! – он объяснялся… по-немецки и который обещал всяческое содействие, вплоть до нажима со стороны самой короны…
Нашелся солидный крупный банк, который готов был дать, если не ошибаюсь, до 200 000 фунтов стерлингов под обязательства крупных русских промышленников и финансовых деятелей, находившихся тогда в Лондоне и организованных Ю. Гессеном в своеобразный консорциум ответчиков.
Намечалась при этом – если память мне не изменяет – следующая комбинация. Деньги эти из Англии не выходят, ибо для займа требуется разрешение канцлера казначейства. Финляндии в соответствующей сумме будет открыт кредит в Лондоне для закупки необходимых ей товаров и продуктов; она же, в свою очередь, выплатит эту сумму организации Юденича в Гельсингфорсе в финских марках по курсу дня. Так как портфель Финляндского банка в отношении английской валюты в ту пору был весьма тощ, а товарный голод в стране (после коммунистического правления и германской оккупации), напротив, очень велик, при необходимости вдобавок покупать продовольственные продукты у американцев на доллары, то Финляндское правительство в лице тогдашнего министра иностранных дел Энкеля казалось весьма заинтересованным в удачном исходе намеченной операции. А раз оно в ней заинтересовано, то оно должно облегчать, если уж не содействовать собственными силами осуществлению задач Юденича в пределах Финляндии. Иначе ведь русским нет смысла брать у англичан деньги, цель которых всем известна, а именно: покупка сапог, шинелей, продовольствия и медикаментов…
Но дело все-таки провалилось: «в последнюю минуту» банк подумал, что лучше будет, на всякий случай, осведомиться у правительства His Majesty, а правительство Ллойд Джорджа, которое в ту минуту, быть может, действительно опасалось успеха Юденича у Петрограда со всеми вытекающими из него последствиями для политики расчленения России, сказало «нет» или просто затормозило дело.
