Другой приятель тоже был наркоманом. Его звали Рики
[20] – бисексуал, высокий, тощий, с ярко-рыжими волосами и густой бородкой, всегда крайне мрачный на вид; Клаудия с содроганием понимала, что он без жалости убьет каждого, кто встанет между ним и дилаудидом
[21].
Как-то раз в воскресенье, моя посуду, Клаудия подслушала разговор про статью на первой полосе «Колумбус диспатч» от одиннадцатого декабря семьдесят седьмого года.
Позднее, когда все ушли, она сама прочитала заметку.
«Убиты две женщины, мотив неизвестен.
Ньюарк, Огайо. Полиция расследует убийство двух женщин, чьи окоченевшие тела найдены в субботу возле кафе…
Убитые – Джойс Вермиллион (тридцать семь лет), официантка в кафе «У Форкера»… и Карел Додрилл (тридцать три года)…»
Клаудия и сама работала официанткой, поэтому по спине у нее пробежал холодок. Ей стало жутко при мысли о двух мертвых женщинах, лежавших в морозной ночи. Носясь тем вечером между столиками под ритмы рок-музыки, она смотрела в стеклянные глаза пьяных мужчин и молилась про себя, чтобы никто из них не вздумал убить и ее.
Вернувшись тем вечером домой, она встала на колени перед картиной, изображавшей Иисуса в Гефсиманском саду, которую повесила над дверью в гостиной, и принялась шептать молитву за души убитых женщин.
Тогда она еще не знала, что это лишь первые убийства из длинной череды смертей и что они перевернут всю ее жизнь.
* * *
Январь семьдесят восьмого года выдался на удивление холодным. Город накрывала одна метель за другой. Столбик термометра день ото дня полз все ниже и ниже; газеты наперебой кричали про «смертоносные бураны» и «снежную катастрофу». Наконец в четверг, двадцать шестого января, на США обрушилась самая худшая пурга за всю историю страны – «Убийственная метель» с порывами ветра до восьмидесяти миль в час и жесткостью погоды
[22] до минус шестидесяти градусов.
Незадолго до Рождества Клаудия уволилась из «Латинского квартала» и устроилась официанткой в стриптиз-бар «Картинная галерея». В вечер метели она, одетая лишь в тонкое коричневое пальто, взяла такси и вернулась домой раньше обычного – сразу после полуночи. Еще на лестнице она услышала голоса, а войдя в гостиную, увидела в кресле незнакомого мужчину.
– Лоди, это мой новый приятель, мы познакомились в бильярдном баре, – сказал Бобби. – Из-за метели он не может попасть домой, вот я и предложил переночевать у нас. Он поспит на диване.
Гостем оказался низкорослый тощий мужчина в темных очках и с бегающими глазами, который старался не встречаться с ней взглядом. Лоб у него был высоким, а эспаньолка чуть погуще, чем у Бобби. Незнакомец заметно стеснялся. Клаудия по просьбе Бобби принесла им две бутылки пива и ушла на кухню готовить ужин.
До нее доносились обрывки фраз про плохую погоду, потом странные восклицания: «Я не хотел!»
Клаудия включила воду – якобы затеяла стирку, – а сама подошла ближе к двери и прислушалась.
– Он меня заставил… О господи… я и не думал…
Раздались булькающие звуки, словно кого-то тошнило.
Клаудия посидела на кухне, прислушиваясь, затем пошла спать. Она долго лежала без сна, пытаясь понять, о чем говорил мужчина, но его слова в конце концов смешались у нее в голове с собственными мыслями.
Вспомнив про убитую женщину в переулке, про последовавшую суматоху, про насмешки над «чокнутой Клаудией», она решила не рассказывать Бобби, что слышала их разговор, и не спрашивать, о чем именно шла речь.
Поэтому она выбросила все мысли из головы, приняла таблетку далмана
[23] и погрузилась в глубокий сон без сновидений. Когда проснулась, гость уже ушел, а ей пришлось оттирать рвоту с нового ковра в гостиной.
Глава семнадцатая
1
В один из ветреных весенних дней в тысяча девятьсот восемьдесят четвертом году мы с Клаудией пообедали в китайском ресторанчике, поболтали и вернулись к ней домой. Я задал пару вопросов про убийство Вики Хэнкок, затем мы поговорили на другие темы. Клаудия рассказала, как опасалась за собственную жизнь, и вдруг заявила:
– Дух Вики здесь. Кажется, она нас слушает.
Я сидел спиной к кухонной двери. Клаудия, сидевшая напротив, в ужасе округлила глаза, уставилась на нечто поверх моего плеча и издала пронзительный возглас. Сперва я окаменел, и по всему телу побежали мурашки, потом вскочил и обернулся, почти готовый увидеть в воздухе обугленные останки.
Кухонная дверь, через которую мы зашли, была распахнула настежь.
– Чертов сквозняк…
Я с трудом перевел дух.
Прижимая ладонь ко рту, Клаудия покачала головой.
– Нет, здесь была Вики, потому что мы о ней говорили. А теперь она ушла.
– Да ладно вам, Клаудия! Я шел за вами и, наверное, плохо захлопнул дверь. Сами видели, какой на улице ветер.
– Это Вики.
– Откуда вам знать, может, она не ушла, а только что прилетела? Сидит сейчас здесь и слушает нас. Эй, Вики, привет! Как дела?
– Вам просто не хватает веры, Дэн.
– Я верю лишь в то, что видел своими глазами и слышал своими ушами.
Не успел я это ляпнуть, как понял, что совершил ужасную ошибку. Тем самым я развязал Клаудии руки.
– Значит, что бы я вам ни рассказала про убийство Маккана, вы мне не поверите? Ведь вас там в ту ночь не было.
– Клаудия, вы же знаете, я вам верю, иначе не стал бы браться за это дело. Под своими глазами и ушами я имею в виду доказательства, улики, показания очевидцев. И, как в суде, не склонен верить людям на слово. Раз вы там были и все видели, я поверю вам, что бы вы ни рассказали.
– Я никогда не говорила, будто видела, как происходило убийство.
– Нет, говорили.
Клаудия озадаченно замерла.
– Разве? Когда?
– Когда давали показания Говарду Чемпу.
– А… – она заметно расслабилась и улыбнулась. – Я все придумала, чтобы его запутать. Сплела ложь и правду. Эти байки про Дено и Бобби… Знала, что Говард в жизни не разберется, что к чему.
– Но зачем вы признались ему в убийстве?
