Двадцать пятого сентября Клаудия позвонила снова и сказала Марте, что очень больна и слаба: ей запрещают принимать лекарства, выписанные врачом.
– Мама, меня здесь держат против воли! Если кто узнает, что я тебе звоню, то запрут бог знает где и ты обо мне больше никогда не услышишь!
Марта связалась с полицейским управлением Каилуа-Кона и сообщила дежурному офицеру, что оплачивает для своей дочери билет на самолет. Он должен был проследить, чтобы она благополучно добралась до аэропорта. Тот сказал, что на Братство неоднократно поступали жалобы, давно ведется расследование, поэтому Клаудию должны отпустить без лишней шумихи.
В восемь часов вечера двадцать седьмого сентября тысяча девятьсот семьдесят четвертого года слабой и истощенной Клаудии на инвалидной коляске помогли добраться до аэропорта и сесть на рейс «Гавайских авиалиний» до Гонолулу, откуда другим самолетом «Юнайтед эйрлайнс» она вылетела в Колумбус.
4
Как ни радовалась Марта спасению дочери, благополучно вернувшейся домой, спустя четыре недели ту вновь стали мучить галлюцинации и приступы странного поведения. Двадцать второго октября Клаудию госпитализировали в психиатрическую лечебницу Маунт-Кармел, а оттуда перевели в психиатрическое отделение больницы университета штата Огайо, в Апхэм-холл, где она познакомилась с доктором Стинсоном.
В его медицинском заключении была кратко пересказана ее история. Клаудия заявила, что на Гавайях ее похитила и насильно удерживала в рабстве мафия.
– Зачем вы были им нужны? – спросил Стинсон.
– Я певица и стою немалых денег.
– Как вам у нас в больнице?
– Хорошо. Я знаю, что здесь меня не тронут.
– Полагаете, мы сумеем вам чем-то помочь?
– Да, я хочу избавиться от мыслей о самоубийстве.
Свои впечатления о ней Стинсон сформулировал следующим образом:
«Пациентка – белая женщина двадцати трех лет, среднего телосложения и привлекательной внешности. При поступлении одета в красный свитер со стоячим воротом и серый брючный костюм, на ногах нейлоновые чулки и туфли. Во время беседы демонстрирует высокий уровень взаимопонимания, держит зрительный контакт, однако мимикой и голосом практически не выражает эмоций… Иногда принимает полулежачее положение, изредка встряхивает волосами, играет с близлежащими предметами. Скорость реакции соответствует норме, содержание речи – также. Пациентка поведала долгую и запутанную историю с участием религиозного культа, мафии и ФБР, суть которой сводилась к тому, что за несколько месяцев до госпитализации ее похитили и подвергли пыткам… Подумывает о самоубийстве и, по собственному утверждению, порой впадает в истеричное состояние.
Пациентку посещают галлюцинации. В текущий момент зациклена на недавнем похищении и мыслях о том, как будет жить, когда/если выйдет из больницы.
Смутно сознает свою проблему. Явной тяги к суициду не демонстрирует, однако сохраняет суицидальный настрой.
Клаудия заполнила Миннесотский многоаспектный личностный опросник, и результаты также были занесены в личное дело: «ММЛО демонстрирует, что пациентка тяготеет к психопатии со смешанными истерическими и шизофреническими симптомами. Результаты теста предполагают постоянное расстройство личности с регрессией в качестве защитного механизма».
Пройдя курс рекреационной, групповой и индивидуальной терапии, Клаудия доказала свою готовность к сотрудничеству. Она была очень восприимчива к гипнозу, поэтому доктор Стинсон охотно использовал на ней этот метод лечения.
В начале декабря Клаудию решили выписать под наблюдение врача и разместить на квартире вместе с другой пациенткой. Стинсон назначил пациентке галоперидол в дозировке пять миллилитров и когентин, отметив, что она хорошо реагирует на лечение. Первичный диагноз гласил: «истерический невроз диссоциативного типа».
Во время выписки шестого декабря семьдесят четвертого года также были определены меры для ее дальнейшего лечения в психиатрической клинике.
* * *
После выписки из Апхэм-холла Клаудия несколько раз сменила место работы и наконец стала жить на пособие. Она познакомилась с одной крайне верующей женщиной, которая убедила новую подругу, что от всех проблем ее избавит религиозное общество «Путь».
«Путь», насчитывающий сотню тысяч членов по всей стране, структурой напоминал дерево. Корни и ствол его произрастали из Кноксвилла, штат Огайо, где и было основано общество, а ветки тянулись в разные штаты, причем каждая ячейка, базирующаяся в чьем-либо доме, так и называлась – «ветвь». Когда ветвь становилась слишком большой, чтобы вмещать участников в одном доме, кто-то вызывался открыть двери своего жилища, тем самым отращивая новый побег.
Я решил, что Клаудия испытывала тягу к религии и оккультизму именно из-за своего психического заболевания. Она легко поддавалась внушению, поэтому запросто становилась жертвой очередного культа.
«Путь» со своими проповедями, говорением на разных языках, телесным и духовным исцелением вызывал у Клаудии невероятный восторг. Она сочла себя заново родившейся. Вместе с двумя женщинами из Общества переехала в трехкомнатную квартиру на Саммит-стрит и неплохо там устроилась. Клаудия была счастлива, хотела жить полной жизнью и не попадать больше в неприятности. При этом она дала себе слово не сближаться со всякими сомнительными типами.
– Тогда я и познакомилась с Джимом Шталем, – сказала она. – Он, правда, в прошлом сидел в тюрьме, но в остальном был парнем замечательным. Я потом много лет его не видела, а недавно вот вызвала такси до работы и, представьте себе, кого увидела за рулем? Правильно, Джима Шталя! Прямо-таки судьба! Я спросила, не хочет ли он с вами поговорить, а он взял и согласился!
Я не выдержал и устало закатил глаза, потому что Клаудия взяла меня за руку и доверительно прошептала:
– Я правда думаю, что вам стоит с ним встретиться.
Глава пятнадцатая
1
Стало очевидно, что признанием в убийстве Маккана Клаудия отчасти обязана любовью к экзотическим и экстремистским религиям. Другая причина заключалась в ее тяге к представителям преступного мира. Чтобы разгадать ее тайну: откуда Клаудия так много знает про место преступления, и чтобы побольше узнать о мотивах, которые ею двигали, я должен был собрать как можно больше информации об этих двух ее страстях.
Парсон-авеню, где жил Джим Шталь, представляла собой крайне бедную улочку с обветшалыми домами и пустыми магазинами. Этот район наверняка был одним из самых криминальных в городе.
Когда я поднялся по узкой лестнице, дверь мне открыл невысокий смуглый мужчина лет тридцати пяти с темными усами и гладко зачесанными волосами. Он провел меня в крошечную кухню, и мы сели за стол возле окна, выходившего на улицу.
Я достал диктофон, Джим нервно глянул на него и пожал плечами.
