– Накануне фестиваля мы так нервничали, что не могли ни есть, ни спать. Проговорили всю ночь напролет. Поэтому когда мы выехали на место, я поняла, что мне нужно взбодриться, и нюхнула кокаин.
В кратере Даймонд-Хед они при помощи двух знакомых поставили шатер. Клаудия связала бамбуковые палки и акварелью намалевала на ткани яркие символы.
Все утро они с Талией гадали по ладоням и таро, читали мысли. Ближе к обеду, как припомнила Клаудия, Талия убежала куда-то, а вернулась с довольной ухмылкой.
– Эти парни – просто чудо, – объявила она. – Только посмотри, что нам подарили. Настоящий гавайский гашиш. Вечером нас ждет фейерверк.
Такой восторг Клаудия объяснила тем, что марихуана по местным традициям заядлых курильщиков была щедро приправлена опиумом.
– Я не ела и не спала уже больше суток. И, разумеется, мне не помешала бы подзарядка.
От наркотиков она быстро «поплыла».
Клаудия старалась выкинуть лишнее из головы, чтобы увидеть в картах таро или мыслях посетителей нужные образы, но быстро стала мучиться от перепадов настроения: от истеричного смеха до приступов глухой черной тоски. Она хотела уже все бросить, но люди шли и шли, и Клаудия не могла им отказать. Она никогда не умела отказывать.
В какой-то момент на нее вдруг упала тень. Возле шатра стояла молодая темнокожая американка. Она сказала: «Я хочу, чтобы вы прочитали мои мысли».
Они сели лицом друг к другу, Клаудия заглянула в темные глаза напротив, странно затуманенные, и в ней всколыхнулся страх. Она видела окружавшую женщину ауру… насилие, кровь и смерть.
Не в силах это вытерпеть, Клаудия закричала и лишилась чувств.
В себя она пришла в больнице Святого Патрика. По словам врачей, перед тем как потерять сознание, она вопила, что видит в душе женщины нечто очень страшное. Что именно, Клаудия не помнила. Врачи оставили ее под наблюдением.
* * *
Через две недели к ней пришел посетитель: низкорослый рябой гаваец из местного филиала Христианского братства заблудших душ.
Он спросил, не желает ли Клаудия покинуть больницу и вступить в программу Независимого центра временного проживания. Это было место для людей, которым некуда идти. Там, по его словам, их обеспечивают одеждой, трехразовым питанием, ночлегом и горячим душем – то есть всем, что необходимо для жизни.
Клаудия согласилась. Посетитель объяснил, что для избавления от лишней бюрократической волокиты ей надо сказать, что она выписывается под опеку отца.
Двадцатого июля тысяча девятьсот семьдесят четвертого года Клаудия подписала бумаги и попала в Центр временного проживания в Гонолулу. По словам незнакомца, ей предстояло прожить там какое-то время, прежде чем переехать в главный центр – дом с двадцатью двумя комнатами. Там работали консультанты для бывших заключенных, пациентов психиатрических больниц и прочих подобных заведений. Как вскоре узнала Клаудия, большинство членов Братства имели судимости. В этом доме она прожила три дня, потом отправилась на Большой остров.
Преподобный Гарри Уилсон и его супруга Тэсс, возглавлявшие Христианское братство заблудших душ, отправили ее собирать кофейные зерна и резать сахарный тростник. Ей даже назначили небольшое пособие. Потом, когда силы у Клаудии иссякли, ее перевели в магазин здорового питания, где поручили взвешивать бобы и муку. Там она чувствовала себя как никогда счастливой и умиротворенной.
Все здания и участки в комплексе в Кеалакекуа носили библейские названия: дом, где жила Клаудия, именовался «Горницей», а из окна открывался вид на «Гефсиманские сады».
Преподобный Уилсон утверждал, будто крещение католической церкви – в младенческом возрасте, с простым окроплением водой – не имеет смысла; спасение требует осознанного принятия Христа и полного погружения в воду. И Клаудия стала готовиться к массовому крещению в водах Блэк-Сэнд-Бич. В тот день обряд проходили триста пятьдесят человек, которые приехали не только с островов, но и из Калифорнии, Вашингтона и даже из Орегона; еще несколько сотен гостей поддерживали их пением.
– Там так чудесно пахло… – рассказывала Клаудия. – Хотя курильниц с ладаном я не заметила. И раздавалось горловое пение. На разные тона, но оно сливалось в идеальную, восхитительную мелодию. В какой-то момент я услышала еще более дивные голоса, гораздо выше любого сопрано, только не поняла откуда. Ведь там не было никакой аппаратуры: ни проигрывателя, ни колонок. Странно, что ухо вообще могло уловить эти звуки. И я не одна их слышала. Так что это не галлюцинация.
– Как думаете, что это было? – спросил я.
– Не могу сказать. По-моему, пели ангелы.
Преподобный Уилсон заставил ее трижды окунуться в воды океана, приговаривая: «Клаудия, я крещу тебя именем Иисуса Христа». Быстро обсохнув на солнце, она присоединилась к празднеству, испытывая величайшую радость.
Двадцать седьмого июля Клаудия вместе с другими новообращенными поехала на аудиенцию к сестре Ваните, которая, по всеобщему убеждению, обладала силой и властью наделять Даром языков.
Каждому посетителю велели зачитать стих из второй главы «Деяний»:
«И исполнились все Духа Святого, и начали говорить на иных языках, как Дух давал им провещевать».
Преподобный Уилсон заверил, что если она будет читать от души, то в ней откроется Дар. Если же говорить без веры, то ничего не выйдет. По мере того как приближалась ее очередь подойти к святой женщине, Клаудия все сильнее боялась, что не получит небесного языка.
Однако внезапно, произнося сакральные слова, она ощутила всю мощь Святого Духа, а с нею получила еще более могущественные силы. Господь даровал ей Разнообразие языков. Она не понимала ни слова, слетавшего с ее губ, но окружающие уверяли, что она говорит на испанском и турецком двухтысячелетней давности.
Среди бумаг, полученных мною от Марты, было письмо, датированное седьмым августа тысяча девятьсот семьдесят четвертого года: «Впервые в жизни я испытываю самый настоящий душевный подъем, – писала Клаудия. – Я живу с добрым, святым человеком, его семьей и еще одной девушкой моих лет. Чувствую себя чистой и как никогда спокойной».
При этом Клаудию возмущали наложенные на нее ограничения: ей не позволяли ходить в кино или слушать рок-музыку. Когда же преподобный Уилсон вдруг заявил, что надо убедить ее мать продать дом и прочее имущество, а вырученные средства пожертвовать Братству, потому что только так можно доказать свою искреннюю веру в Христа, Клаудия вдруг опомнилась.
Судя по записям Марты, шестнадцатого августа Клаудия позвонила ей из уличного телефона-автомата и сказала, что письмо, восхвалявшее Братство, она написала лишь по одной причине: всю корреспонденцию досматривали, и преподобный Уилсон обязательно его прочел бы. На самом деле условия жизни в Братстве были хуже некуда: за ней следили, даже когда она шла в туалет. Все работали на износ, а еще им что-то добавляли в еду, отчего люди становились как пьяные. Тех, кто пытался бежать, и вовсе отвозили куда-то в джунгли.
