Она встала, подошла к двери и спросила, кто там.
– Открывайте быстрее! – крикнул мужчина, и на мгновение Клаудии показалось, что это Дэвид. – Мне надо срочно позвонить в больницу!
Она отперла замок.
Трое мужчин в армейской форме ворвались в трейлер. Один схватил ее сзади, второй ударил кулаком в лицо. Клаудия закричала, но третий – он показался ей знакомым – на полную громкость врубил музыку. Ее повалили на пол и по очереди изнасиловали. Если она сопротивлялась, ее тут же били. Нападавшие были пьяными и вдобавок под кайфом. Одного из них вырвало прямиком ей на грудь, и с тех пор стоило Клаудии услышать запах рвоты, как она тут же вспоминала про изнасилование и всякий раз вновь переживала те ощущения.
Затем насильники сели в машину и уехали. Клаудия замоталась в скатерть и, спотыкаясь, побрела к дому сержанта. Тот отвез ее в больницу и вызвал брата. Дэвид, узнав о случившемся, чуть не обезумел. Он сообщил в военную полицию, и на следующий день Клаудия давала показания.
Насильников нашли быстро. Соседи, пожаловавшиеся на громкую музыку, видели троих солдат, выбегавших из трейлера, и запомнили марку автомобиля. Клаудия описала их внешность. Эту троицу не раз замечали в клубе.
Их арестовали. Клаудию заставили подписать заявление. Однако узнав, что им грозит смертная казнь, потому что ей еще не исполнился двадцать один год, она пришла в ужас. Смерти в газовой камере она не желала никому, даже своим обидчикам. Другая на ее месте пошла бы до конца, но Клаудия просто не нашла в себе сил.
Она забрала заявление.
Офицер, возглавлявший расследование, убеждал ее, что это глупо. Она лишь мотала головой и повторяла:
– Забудьте, так дело не решить. Отправьте их лучше на лечение… Они больны. Я не хочу, чтобы из-за меня кого-то убили, потому что я против смертной казни.
В завершение рассказа Клаудия с печалью вздохнула.
– Знаете, когда эти парни постучали к нам – мол, им нужно позвонить в больницу, – я забыла обо всем на свете. Даже о том, что у нас никогда не было телефона.
Бедная, запутавшаяся, ранимая девочка… Меня глубоко тронуло ее решение не выдвигать обвинения, чтобы не стать причиной казни. Хорошо, что она наконец передо мной раскрылась. Ее сострадание и милосердие – даже по отношению к насильникам – лишний раз доказывало, что люди правы: Клаудия не обидит и мухи.
Тем тяжелее было сознавать, что даже сегодня, спустя долгих пять лет после убийства, ее до сих пор преследуют призраки Маккана, его матери и Кристин. Единственный способ изгнать их – предать события того вечера гласности.
И в этом Клаудия намеревалась дойти до конца.
2
С Биллом «Смоки» Хэмом Клаудия познакомилась через несколько недель после изнасилования. Она по обыкновению пошла в клуб, где Дэвид со своей рок-группой играл на бас-гитаре. Выступление брата она пропустила, потому что по дороге ее задержал патрульный, убеждая не ездить автостопом.
– И вы не боялись ловить попутки? – спросил я, пытаясь уложить в голове новый образ Клаудии.
– Нет, ни капли. Тогда я была дурой… Смелой, но очень глупой. Вы не поверите, что я вытворяла. Меня сто раз могли убить.
Смоки, механик из восемьдесят второй воздушной дивизии, пригласил ее на танец. По воспоминаниям Клаудии, он был под два метра ростом и очень красивый. На танцполе теснилось много народу, их прижимали друг к другу, и в какой-то момент она осознала, что ее к нему влечет.
Он был родом с Гавайев, отец работал в полицейском управлении Гонолулу. После демобилизации в конце года Смоки собирался вернуться домой.
На следующей неделе Клаудии сделали какую-то небольшую операцию на большом пальце ноги, и она на костылях, опять автостопом, поспешила в клуб, чтобы встретиться со Смоки. Затем они пошли к нему – он снимал дом в Бонни Дюн, – и в ту же ночь Клаудия решила, что именно за такого мужчину хочет замуж.
– Я тогда крепко подсела на наркоту, – словно невзначай обронила она. – Галлюциногены, мескалин, ЛСД. Каннабинол тоже.
Я был поражен до глубины души. К тому времени мы провели за разговорами в общей сложности уже более сотни часов – и впервые я услышал, что Клаудия не чуралась наркотиков! Прежде у меня складывалось впечатление, что она принимала лишь медикаменты, прописанные лечащим психиатром.
– Знаете, какой эффект дает каннабинол?
– Я в этом совершенно не разбираюсь, – осторожно ответил я.
Прежний образ ни в чем не повинной и психически больной женщины, жертвы полицейского произвола, сложившийся в моих глазах за последние восемнадцать месяцев, понемногу стал терять очертания. Клаудия многое скрывала от меня – и только сейчас я начал с тревогой сознавать, насколько же плохо ее знаю.
– Он выбивает у тебя почву из-под ног. Хочешь встать, а не получается, – сказала Клаудия.
– Что, простите?
– Я про каннабинол. Вообще не понимаю, почему люди его употребляют.
– А вот вы, например, почему?
– Сама хотела бы знать. А почему я ездила автостопом? Или призналась в убийстве? Я долго пыталась понять, но так и не смогла. – Клаудия замолчала и уставилась на меня тяжелым взглядом. – А как вы собираетесь в своей книге объяснить мое поведение?
– Я ничего не объясняю. Просто описываю события.
– О-о-о… – она с облегчением выдохнула. – Пусть читатели сами делают вывод, да?
– Именно.
– Я всегда вела себя очень странно. Даже в шесть лет.
Я был сильно огорчен, но старался этого не показывать. Очень хотелось услышать какие-нибудь истории из ее детства.
– А-а… – она поморщилась. – Забыла! Только что перед глазами была картинка – и вот, упустила. Даже не помню, что там было. Что-то про мать… про то, как она впервые отвела меня в школу.
– В детский сад, наверное, – подсказал я.
– Нет, нет, у нас рядом с домом был детский сад, но я туда не ходила.
– Значит, в первый класс?
– М-м-м… Ну, в общем, сестра Антуанетта сразу поняла, что со мной что-то не так. Написала родителям. Попросила их прийти – мол, есть важный разговор. Помню, как папа собирался на встречу с матерью-настоятельницей и монсеньором. Те видели, что я странная. Заставляли ходить к школьному психологу. Думали, наверное, что в меня вселились бесы.
– То есть вы…
– К нам даже католический священник приходил: мазал дверные косяки и ручки елеем, а мебель окропил святой водой. Изгонял из дома нечистую силу. Решил, что у нас живут призраки. Причем злые.
– Ясно.
Клаудия рассмеялась.
– Это напомнило мне, как мы жили со Смоки в районе Бонни Дун, и к нам однажды приехал шериф округа Камберленд. Боже, никогда не забуду! Он постучал. А мы как раз были на кухне. Смоки куда-то ушел, были какие-то другие парни в военной форме. Они торопились, опаздывали на важное совещание или что там бывает у военных. Один выглянул в окно и увидал шерифа в шляпе. И мы как кинемся прятать наркотики! Пытались в унитаз спустить – всплывают… Потом кто-то взял стул, залез на чердак и выкинул все в окно. А на самом деле шериф пришел из-за моего колли… Пса звали Спиди – любил бегать. Оказалось, он покусал соседскую девчонку. А мы из-за него выбросили наркотиков на несколько сотен долларов.
