– Рэй – второе имя Бобби Новатни. Близкие так его называли.
– Ясно…
– Вы записываете? – спросил Дено.
Я похлопал себя по груди.
– Нет. Диктофон остался в машине.
– Ну если я и вздумаю с вами поговорить, то не ради себя.
– Само собой…
– Потому что никто не знает того, что известно мне.
К моему удивлению, Политис принялся торопливо рассказывать о том, как за ним гнались в ночь ареста и нарочно слепили фарами, ожидая, что он сорвется и будет повод его пристрелить. Выходило, что это Клаудия виновата в смерти Рэя. Политис говорил очень оживленно и эмоционально, минуты три. Угрюмый на вид и неразговорчивый человек, много лет хранивший молчание, теперь и впрямь хотел излить душу.
– Вашу версию событий тоже надо озвучить, – повторил я. – Пусть люди знают…
– На людей мне плевать, пусть думают, что хотят.
– Конечно…
– У вас есть карточка?
– Простите?
– Ну, визитка. С вашим именем и номером телефона.
Я порылся в бумажнике и достал визитку.
– Дено, как я уже говорил, звонить вам или еще каким-то образом надоедать я не буду. Но если вдруг захотите поговорить, звоните мне в любое время.
– Я проверю, кто вы такой, – предупредил тот.
– Да, разумеется. И не забудьте – если надумаете, обязательно позвоните.
Я сел в машину и рванул с места. Кровь бурлила от адреналина. Может, стоило пригласить его пропустить по стаканчику в ближайший бар? Хотя нет, это было бы глупо. Я же не знаю, вдруг у него после пары рюмок алкоголя напрочь сносит голову. С другой стороны, нет никаких гарантий, что он позвонит мне, а сам я обещал ему не навязываться.
Через несколько недель я окончательно утратил надежду взять интервью у Дено Политиса.
2
Я связался с одним адвокатом из соседнего округа – не ради интервью, а чтобы узнать, известно ли ему, где искать копию допроса Делайн. Я знал, что существует стенограмма: она упоминалась в одном из протоколов судебного заседания, на нее ссылался прокурор, заявив адвокату защиты: «Вы держите ее в руках». У меня уже были выдержки из стенограммы с косвенными цитатами, но хотелось бы сверить текст с оригиналом.
Адвокат сказал, что по просьбе судьи первой инстанции документы по допросу Делайн Стекманом были опечатаны и переданы в архив вместе с другими бумагами. Тот судья уже умер, поэтому мне предложили обратиться к его преемнику с просьбой предоставить к ним доступ. Поразмыслив, я решил себя не утруждать – сгодится и усеченная версия.
Наш разговор подошел к концу, и я уже собирался повесить трубку, как мой собеседник вдруг обмолвился, что своим арестом Гэри во многом обязан именно Делайн.
И после долгой паузы добавил:
– Это я предложил Гэри смошенничать в «Вулко», чтобы его поймали.
– А он хотел, чтобы его поймали?! – поразился я.
– Хотел…
Только теперь я заподозрил, что это тот самый адвокат, о котором рассказывал Стекман, отказавшись назвать его имя. Изначально я подумал на другого человека, но, видимо, зря.
Моему собеседнику, похоже, не терпелось поведать о своей роли в этой истории.
Он согласился на встречу. Однако когда я приехал, проделав путь в полторы сотни километров, он просто не пришел. Во второй раз – тоже. Потом связь с ним вовсе прервалась: на мои телефонные звонки отвечала секретарша – и говорила, что он в суде или берет показания у клиента. Она уверяла, что меня вовсе не избегают, но, увы, никак не могла сказать, когда же мне удастся застать ее начальника на месте.
После очередного междугороднего звонка я в десять часов вечера набрал домашний номер. Адвокат ужинал и попросил перезвонить позднее. Следующие два часа линия была занята, и я заподозрил, что на другом конце провода просто сняли трубку.
Наконец я пробился сквозь гудки, и мне ответили, но на сей раз от интервью наотрез отказались. Я пообещал не называть имен, использовать любой псевдоним, и лишь после этого мой собеседник рассказал все, что было ему известно.
Субботним вечером девятого декабря, через пять дней после убийства Джозефа Энника, адвокат Гарри Боулз устроил в своем загородном доме прием. Он пригласил два с половиной десятка приятелей и коллег; большую часть публики составляли юристы, прокуроры и судьи.
Около восьми вечера у него зазвонил телефон.
Это была Делайн Левингдон, крайне взволнованная.
– Ты не вовремя, – сказал Боулз. – У меня полон дом гостей.
– Откладывать нельзя, – настаивала та. – Я уже говорила тебе, в чем дело. Ты послал меня в полицию Киркерсвилла, потом велел слушаться их и рассказать все Полу Шорту из управления шерифа, только никто и пальцем о палец не ударил!
Боулз, много лет знавший Делайн, понимал, что творится у нее в душе.
– Давай ты завтра ко мне приедешь?
– Нет. Тут рядом мой муж, он хочет с тобой посоветоваться. Думает сдаться, но боится, что тогда Чарльз убьет и меня, и детей. Гарри, поговори с ним. Он тебя послушает.
– Ладно, – решил Боулз. – Не вешай трубку. Я сейчас эту положу, а возьму другую, у себя в кабинете.
Он торопливо перешел в нужную комнату и взял телефон.
– Меня слышно? Сейчас я могу говорить. Давай сюда мужа.
В трубке раздалось приглушенное бормотание, и наконец мужской голос негромко произнес:
– Мистер Боулз, это Гэри Левингдон. Ди вам уже все рассказала. Как думаете, что мне делать?
– Вы действительно хотите сдаться?
– Да. Иначе его не остановить.
Боулз на минуту задумался.
– Итак, вы оба боитесь, что, если правда выплывет наружу, ваш брат может убить Ди и ее детей…
– Именно.
– Есть у меня одна мысль. В газетах писали, что у Джозефа Энника пропал бумажник со всеми кредитками и водительскими правами. Они у вас?
Левингдон замялся.
– Да.
– Вот что я сделал бы на вашем месте. Пошел бы в магазин и по карточкам Энника купил всяких товаров. Подарки детям, например. Ходил бы из магазина в магазин, пока где-нибудь не заметят, что кредитка краденая. Тогда Чарльз решит, что попались вы по сущей глупости, что вы сдались не нарочно. И Ди с детьми он трогать не станет. После ареста, когда разрешат сделать звонок, звоните мне. А теперь дайте поговорить с Ди.
Та взяла трубку, и Боулз велел:
– Иди с ним и проконтролируй. Пока он с Чарльзом не окажется за решеткой, ни тебе, ни детям не будет покоя.
Гарри Боулз сказал, что, выплыви правда наружу, возник бы повод отобрать у него адвокатскую лицензию. Как должностное лицо он обязан был сдать Гэри Левингдона властям. Однако, по его словам, он понимал, что показаний одной Делайн не хватит, чтобы упрятать братьев – даже одного из них – за решетку. Доказательств никаких не было. Делайн, рассказав полиции про Таддеуса Чарльза, подвергла опасности и свою жизнь, и жизнь мужа – если бы старший Левингдон узнал о предательстве, то убил бы обоих.
