Когда обвинение против Мэри Слэтцер развалилось, других подозреваемых у Чемпа не осталось.
И тут на сцену вышла Клаудия Элейн Яско.
2
Ранним утром двенадцатого марта тысяча девятьсот семьдесят восьмого года, ровно через месяц после убийства, патрульные Уильям Бринкман и Джордж Смит из полицейского управления города Колумбус во время смены зашли в круглосуточную блинную «Вестерн панкейк хаус» на северной окраине города.
Бринкман сразу обратил внимание на очень высокую красивую женщину с длинными темными волосами, которая вошла в блинную вместе с мужчиной и еще одной парой. Гости уселись за столик неподалеку и сделали заказ.
В какой-то момент в разговоре полицейских прозвучало имя Микки Маккана.
Высокая женщина вскоре встала и подошла к ним.
Бринкман заметил, что зеленые глаза у нее испуганно горят.
– Хотите узнать про убийство Маккана? – спросила она.
Бринкман улыбнулся:
– А вам что-то известно?
– Не то слово! – сказала женщина.
– Хорошо, тогда садитесь, – пригласил Смит. – Как вас зовут?
– Клаудия Яско, – представилась та, усаживаясь рядом со Смитом. – И у меня есть одна проблема. Вы должны увезти меня от моего приятеля.
– Вы про того парня, который вместе с вами?
– А, нет, это просто друг… Я говорю про Бобби Новатни, человека, с которым я живу в одной квартире. Он хочет меня убить. Вы ведь поможете мне от него съехать?
– Увы, – сказал Смит. – Он пока не совершил ничего криминального.
– Вы что-то говорили про убийство Маккана? – напомнил Бринкман.
Женщина по-детски закивала головой.
– Я много про него знаю.
Торопливо отвечая на вопросы полицейских, она рассказала, что разведена и живет под девичьей фамилией. Еще что работает официанткой в «Картинной галерее» – ресторане на Хай-стрит.
– Микки Маккан туда часто приходил, – сказала она. – А до этого видел меня в «Латинском квартале», там я прежде работала. Он видел, как я танцую, и предлагал работать у него, денег сулил в два раза больше. Но я не пошла, ведь все знают, что у Микки официанткам и танцовщицам приходится подрабатывать проститутками.
Бринкман напряг память, вспоминая, что ему известно про место преступления.
– Ладно, Клаудия. Вы можете сказать, что было необычного в доме Маккана?
– В смысле, вроде картин?
– Да, да, – кивнул Смит. – О них что-то можете сообщить?
– Их все сняли со стен.
– Зачем их было снимать? – уточнил Бринкман.
Она лукаво на него глянула.
– Можно и самим догадаться.
– Можно. Но я хочу, чтобы вы сказали.
– Искали деньги и наркотики. Все знали, что Микки прячет свое добро за картинами.
Бринкман не помнил, писали ли про картины в газетах, поэтому задумался, позвонить ли в управление шерифа округа Франклина прямо сейчас – в четыре утра – или все-таки дождаться, когда на службу заступит детектив, отвечающий за расследование. На всякий случай он записал адрес Клаудии Яско.
– Думаю, вам лучше всего переехать в другую квартиру и не сообщать вашему приятелю свой новый адрес, – предложил Смит.
– Хорошо, но если со мной что случится, то запомните: его зовут Роберт Рэймонд Новатни, а его друга – Дено Константин Политис.
Клаудия нетвердой походкой вернулась к друзьям, о чем-то пошепталась с ними, и они, расплатившись за завтрак, встали. На прощание она повернулась и помахала патрульным рукой.
Хотя тройное убийство произошло в округе Франклин, вне юрисдикции городского департамента, Бринкман следил за этим делом. Он знал, что при каждом громком преступлении неизбежно объявляются два типа людей: психически неуравновешенные личности, которые норовят хоть как-то поучаствовать в волнующих душу событиях и попасть на страницы газет, и, другой тип, подражатели.
Сперва Бринкман решил, что Клаудия Яско из числа первых и к убийствам никакого отношения не имеет. Однако глядя ей вслед, засомневался. Лучше проявить осмотрительность и не позволить этой женщине задурить ему голову своей красотой. Бросив последний взгляд на точеную фигуру в дверях, он повернулся к Смиту.
– Наверное, надо утром позвонить в департамент шерифа.
3
Детектив Говард Чемп вместе со своим братом детективом Доном Чемпом подъехал к дому номер тысяча сто двадцать шесть по Саут-Уилсон-авеню и постучал в парадную дверь. После недолгого ожидания за дверью послышались шаги, и в окно настороженно выглянул мужчина: молодой, темноволосый, с усиками и аккуратно подстриженной козлиной бородкой.
– Из управления шерифа, – представился Говард Чемп. – Хотели бы поговорить с жильцами этого дома.
– Мы не одеты, – сказал мужчина. – Сейчас, только накинем что-нибудь.
– Хорошо, подождем, – согласился Чемп.
Накануне утром Говарду сообщили про странную встречу в блинной «Вестерн панкейк хаус». Поскольку ресторан «Картинная галерея», где работала Клаудия, находился всего в паре кварталов от полицейского управления, Чемп решил тем же вечером наведаться к ней в гости.
Обеденный зал «Картинной галереи» был оформлен в стиле борделя девятнадцатого века: со стенами, обитыми красным бархатом, и хрустальными подсвечниками. Официантки носили черные обтягивающие брюки и блестящие жилеты. На сцене танцевали две полуголые женщины.
Когда Чемп представился и спросил, где можно найти мисс Яско, блондин-менеджер заявил, что Клаудия занята и не будет разговаривать с полицейскими в клубе, если у них нет ордера. Поэтому Говард решил нанести ей визит. Он позвонил своему брату Дону, тоже работающему в полиции, и попросил быть свидетелем допроса.
Теперь, топчась на крыльце, Говард подозревал, что и этот день пройдет впустую.
Наконец бородатый мужчина вернулся и отпер дверь. Он был высоким – метр восемьдесят – худым и довольно мрачным на вид.
– Как вас зовут? – спросил Дон Чемп, когда они вошли в дом.
– Роберт Рэймонд Новатни. Так в чем дело?
– Я знаю, что здесь живет молодая женщина по имени Клаудия Яско, – сообщил Говард Чемп. – Мы хотели бы задать ей пару вопросов.
Новатни указал в сторону лестницы, приглашая их пройти на второй этаж. Полицейские последовали за ним и очутились в гостиной – довольно обшарпанной, но чистой. Полки были заставлены научной фантастикой и книгами по психологии и философии.
– Кто здесь такой книголюб? – спросил Дон Чемп, и Новатни смерил его злым взглядом.
– Я.
Из спальни, шаркая ногами, на шум вышла высокая женщина в белой рубашке, видимо, не совсем проснувшаяся.
