– Пожалуйста, расскажите подробнее.
– Я не знаю, как это описать, – женщина покачала головой. – Клаудия тогда ходила к врачу – то ли к психиатру, то ли еще к кому, – и он выписывал ей убойную дозу успокоительного. Она от этих таблеток даже по ступеням подняться не могла, а я, глядя на нее, плакала. Это было жутко… Я все твердила, чтоб она бросила эту хрень принимать. Не знаю, что за лекарства ей выписывали, но от них становилось только хуже. Они словно стирали ее личность.
– Клаудия боялась чего-нибудь?
– Сперва нет. А потом начала…
– Помните, когда именно?
– Через пару месяцев, наверное. Когда поймали тех парней – Убийц с двадцать вторым калибром. Клаудия тогда прямо в панике была. Но не говорила почему. Иногда человеку просто нужна поддержка, чтобы его обняли покрепче и обещали, что обязательно все будет хорошо и никто никогда его не обидит…
Моя собеседница явно разрывалась между желанием помочь подруге и страхом сболтнуть лишнего.
– Все, я больше ничего не скажу, – заявила она наконец.
– Не можете или не хотите? – уточнил я.
Женщина лишь пожала плечами.
– Ладно, – сдался я. – Последний вопрос. Как вас все-таки называть?
– Вы же обещали!
– Может, какая-нибудь мадам Икс?
– Придумайте что получше…
Она встала. Помедлила немного, не спеша уходить, и вдруг сказала:
– А знаете, просто назовите меня Австралия.
3
Когда я пересказал Клаудии наш разговор с Австралией, она засмеялась. Воспоминания явно были ей в радость.
– Да, я помню те печеньки. И правда гигантские. Они мне ужасно нравились. Жаль, здесь такие нигде не продают.
Она очень оживилась; я пожалел даже, что не взял ее с собой на встречу.
– Благодаря Австралии я лучше понял, что вы тогда пережили. Хотелось бы почаще устраивать такие беседы.
– Ну, значит, вам надо говорить не только со мной, но и с другими. Жаль, с Бобби уже не выйдет. Если бы его не убили, он многое бы вам рассказал.
– Клаудия, его вовсе не убили.
– Убили, убили! Его нашли мертвым на диване в День благодарения, в восемьдесят первом. Я же говорила: ему в героин подсыпали стрихнина.
– И я вам верил, пока не увидел отчет о вскрытии. Вы сами его нашли и мне отдали. Разве не помните? Токсиколог не выявил в крови никаких посторонних веществ, помимо алкоголя.
Она покачала головой.
К счастью, записи у меня были при себе, и я зачитал ей фрагмент из отчета о вскрытии:
– «Судя по всему, жертва до момента смерти пребывала в добром здравии. По словам брата, покойный прежде употреблял героин и, вероятно, вернулся к старым привычкам».
Клаудия хихикнула.
– Что значит «вероятно»? Господи, да он всю жизнь был торчком! Хотя я все равно считаю, что в героин ему подсыпали яда.
– В отчете коронера говорится о следах героиновой зависимости, однако причиной смерти указана остановка сердца вследствие хронического внутривенного приема наркотиков.
– А!
Она выразительно взмахнула рукой: мол, все эти ваши отчеты – такая глупость!
– Хорошо еще, что мне удалось побеседовать с его матерью и братом, – сказал я. – Иначе без самого Бобби в истории появилась бы дыра, которую нечем заполнить.
Клаудия согласилась.
– Вот бы еще пообщаться с Дено Политисом. Расспросить его о том времени… – продолжил я. – Нет каких-нибудь предположений, куда он мог уехать?
Клаудия решительно замотала головой:
– Нет. Да он и не станет с вами разговаривать. Он меня ненавидит. А еще он очень, очень опасный тип. Лучше обходите его стороной!
– Ладно, посмотрим, – сказал я, ничего не обещая.
К исходу первого года нашего сотрудничества Клаудия научилась ловко отвлекать меня от ненужных, на ее взгляд, тем, раскрывать которые она не хотела.
Хорошее настроение, вызванное воспоминанием о печеньках, при мыслях о Бобби развеялось. Я решил вернуться к вопросу, которого Клаудия давно уже избегала.
– Сейчас мне как никогда нужен ответ на вопрос, который я не раз задавал, но так и не услышал правды.
Она заметно напряглась.
– Откуда вы знаете, что Маккан выбежал из дома и что его застрелили в снегу? – спросил я в сотый, наверное, раз. – Откуда знаете про орехи на полу и про снегоочиститель в гараже?
– Я не помню! – с надрывом воскликнула Клаудия. – Почему вы спрашиваете одно и то же?
– Потому что не зная, откуда вам это известно и что вы делали в ту ночь, мы ничего не добьемся.
– Я пытаюсь!
– Давайте исходить из того, что есть, – начал я. – Итак, ваше алиби состояло в том, что в тот день вы завтракали с Джинджер и Пигманом.
– Именно! – воскликнула она так радостно, словно только сейчас это выяснила. – Поэтому меня не могло быть в доме Макканов.
– А вы там были?
Она покачала головой.
– Если честно, не помню.
– Клаудия, простите, я сомневаюсь.
Она надулась.
– Вы что, мне не верите?
– Разумеется, верю.
– Тогда почему все время включаете этот ваш чертов диктофон?
– Повторю снова – для заметок, чтобы ничего не переврать. Если я буду записывать от руки, то не смогу потом что-то уточнить, потому что…
– Вы врете!
– …я не умею быстро…
– Я вам не верю!
– …писать.
– Вы меня используете! Манипулируете мной!
– Хорошо. – Вздохнув, я нажал кнопку на диктофоне. – Пока поработаем без него. Но как только доберемся до чего-то важного, придется включить запись. Чтобы иметь потом возможность подтвердить мои слова.
Клаудия с победной улыбкой откинулась на спинку кресла.
– Раз вы не помните ночь убийства, – заговорил я, – давайте поговорим о том, что было накануне. Вернемся на пять лет назад, в субботу, одиннадцатого февраля тысяча девятьсот семьдесят восьмого года. Подумайте о том дне. Закройте глаза и вернитесь в прошлое.
– Хорошо. – Она зажмурилась. – Я думаю.
Я разглядывал красивое лицо напротив: безупречную кожу, полные чувственные губы с тонким шрамиком под слоем помады, взбитые по последней моде кудри… Пришлось напомнить себе об осторожности – лучше сосредоточиться на деле.
– Расскажите, что происходило в тот день.
Клаудия покачала головой.
– Я так не могу. Спрашивайте.
