Ингве, склонившись над столиком, разливает кофе, затем поднимает голову и замечает Миллера. Выпрямляется и, ухмыльнувшись, объявляет:
– Отлично, отлично. Наконец-то все в сборе. Идеально.
Лукас и Нэйтан теперь лежат рядом, взявшись за руки. Коул и Винсент негромко разговаривают возле садика. Кругом царит мир и покой.
– Так, Миллер, иди-ка сюда, – Ингве призывно машет ему рукой, и в конце концов Миллер подчиняется. Уоллас смотрит ему вслед. Место Миллера тотчас занимает Роман. Клаус, стоя под деревом, говорит что-то по-немецки в телефонную трубку. Ингве тащит Миллера к Зоуи. На той теперь надет какой-то жуткий кардиган, темный, бесформенный, с дырой на плече. К тому же он явно ей велик.
– Уоллас, – окликает его Роман. Уоллас поднимает глаза и смотрит, как тот устраивается на месте Миллера. Он кивает в ответ. От Романа пахнет джином. Он переводит взгляд на Клауса, затем снова смотрит на Уолласа и, подмигнув, с улыбкой сообщает: – У меня большие неприятности.
– Бывает, – отвечает Уоллас.
– И эти тоже не отстают, – Роман указывает глазами на Коула и Винсента.
– Такое уж время года, – отзывается Уоллас.
– Ты меня сегодня удивил, – говорит Роман. Эмма выворачивает шею, чтобы взглянуть на него.
– Я сам себя удивил.
– Тшш! – шикает на них Эмма. – Глядите, Ингве заделался сводней.
Уоллас пытается расслышать, о чем говорят Миллер с Зоуи. Та общается, в основном, руками. Жарко, размашисто жестикулирует. Кажется, изображает какие-то альпинистские приемы. Делает вид, что хватается за камень и взбирается на неприступную скалу. Миллер кивает. И тоже начинает что-то изображать. Ее руки ложатся ему на бедра, исправляют позу, затем сжимают запястья и принимаются двигать его руками. Ингве громко смеется и хлопает Миллера по спине.
– А я и не знал, что ты, Уоллас, пользуешься приложением. Думал, ты выше этого. Я тебя там и не видел-то никогда.
– Я тебя забанил, – отвечает Уоллас, не сводя глаз с Миллера и Зоуи. Подобные парочки он часто видит на пристани, или в кафе, или в парке с колясками. Перед такими весь мир открыт. Миллер скрещивает руки на груди. И подпирает кулаком подбородок.
– Вот сейчас было обидно, – говорит Роман.
– Сомневаюсь.
– Не сомневайся. Не то чтобы прям сильно обидно, но неприятно. Мы ведь все-таки друзья, нет?
– А ты для этого приложением пользуешься, Роман? Чтобы общаться с друзьями?
– Иногда, – отвечает тот. – А ты что там делаешь? Ищешь программы для желающих похудеть?
Уоллас оборачивается к Роману, наконец обращая на него внимание, чего тот и добивался.
– Чего тебе надо, Роман?
– У меня есть теория, – отзывается тот, – есть теория, что ты соврал. Что это не ты видел Винсента в приложении.
– Заткнись, – обрывает его Эмма. – Становится все интереснее.
Уоллас, проследив за ее взглядом, снова смотрит на Миллера и Зоуи. Но те по-прежнему просто разговаривают. Ингве стоит, положив руку Миллеру на плечо, но сам смотрит в сторону, на лежащих рядом Лукаса и Нэйтана. Никаких признаков того, что ситуация как-то переменилась, стала интереснее, нет. Уоллас ничего не понимает. Злится. И щиплет Эмму за бедро. Та взвизгивает от боли.
– Глаза тебе на что, дурачок? Смотри!
И Уоллас смотрит.
– По-моему, ты кого-то покрываешь, – не отстает Роман.
Уоллас смотрит, смотрит и, наконец, видит: видит лицо Ингве. Сначала тот стоял так, что оно было в тени, но теперь меняет позу, лицо попадает в луч света, и сразу становится заметно, как он взбешен. Пожирает глазами Лукаса и Нэйтана, и челюсть его ходит из стороны в сторону. Он все сильнее сжимает плечо Миллера, и в конце концов тот хватает его за запястье.
– Эй-эй, Ингве, чувак, пусти-ка меня, – говорит он. Ингве изумленно оборачивается на него, но тут же приходит в себя.
– Думаю, Коула, – наконец выдает Роман. – Думаю, ты покрываешь Коула, – выдыхает он Уолласу в ухо. Дыхание у него влажное и теплое. Уоллас резко оборачивается, и они сталкиваются нос к носу. Теперь Уолласу отчетливо видны алые волоски в бороде Романа. Его гладкие щеки. Вид у него вблизи почти невинный. А ноздри вдруг раздуваются. Уоллас, как завороженный, следит за игрой света в его глазах. Что в них такое? Желание выкинуть какую-то каверзу? Но и не только оно, есть что-то еще. Уоллас вдруг вспоминает, как всего пару секунд назад язык Романа влажно причмокивал возле его уха, и его пробирает дрожь.
– Что за игру ты затеял? – спрашивает он.
– Это не игра, – отвечает тот. И неожиданно оборачивается к Эмме: – Как там Том?
Та, вздрогнув, отхлебывает кофе из кружки. Кажется, она постепенно начинает трезветь.
– О, прекрасно. Пишет эссе о Толстом.
Снова налетает ветер, и ветви деревьев приходят в движение. Уоллас поднимает глаза. Над головой мелькает белое брюшко – это птичка. Поначалу она летит низко, но постепенно взмывает все выше и вскоре перемахивает через забор.
– О Толстом? Мне больше по вкусу Золя, – улыбается Роман.
Эмма сдержанно кивает. И снова отпивает из кружки с эмблемой «Пэкерс»
[8]. Миллер оглядывается назад. Их с Уолласом взгляды встречаются, и Уоллас отводит глаза. Роман неотрывно наблюдает за ним.
– Очаровательно, – фыркает он.
– Тебе бы к окулисту сходить, – замечает Уоллас куда невозмутимее, чем стоило бы.
– Чтобы лучше тебя видеть, дитя мое? – широко улыбается Роман.
– Прошу прощения, – говорит Уоллас. – Эй, Эмма, мне нужно встать.
– Зачем? – недовольно вопрошает Эмма. Она наконец-то удобно устроилась, и тут такое.
– Хочу в туалет, – предельно вежливо отвечает он. Отстраняется от нее и встает на ноги. Идет к дому, поднимается на крыльцо, и все это время Роман глаз с него не спускает. Уоллас чувствует спиной его давящий взгляд.
Ему все же удается добежать до ванны, прежде чем его начинает выворачивать. Все, что он проглотил за ужином, просится наружу. Мерзким месивом оседает в унитазе. Желудок скручивает спазмами, лицо горит. Голова раскалывается, и от каждого нового вдоха где-нибудь начинает ныть. Он ненавидит Романа. Ненавидит так сильно, что готов растерзать его голыми руками.
* * *
Уоллас сидит на краю ванны и сосет кубик льда, когда кто-то вдруг негромко стучит в дверь. Поначалу он думает, что это Эмма, и потому не отзывается. Она либо поймет намек, либо просто войдет. Уоллас перекатывает во рту лед. Пытается прийти в себя. В дверь снова стучат, на этот раз громче. А затем раздается голос Миллера:
– Уоллас, ты еще там?
