– Хочешь, сыграем сет? – спрашивает Коул, глядя на него поверх сетки.
– Конечно. Давай.
– Отлично. Моя подача?
– Идет.
Уоллас перебрасывает мяч Коулу и отбегает к задней линии. Коул, стуча мячиком о землю, обводит корт глазами. Затем медленно замахивается и бьет по мячу ракеткой. Но жутко мажет, мяч врезается в ограду, и та громко дребезжит от удара. Коул снова подает. И снова неудача – на этот раз мяч ударяется о покрытие прямо перед его носом. Уоллас цокает языком. Коул сегодня действует так непредсказуемо, что, когда дело пойдет, играть против него будет сложно.
Коул с досадой утирает пот со лба, дважды поводит плечами. Затем подкидывает мяч и на этот раз бьет по нему сильно и точно. Мяч летит ровно в угол корта – не крутится вокруг своей оси, а просто ровно и стремительно движется в угол. Уоллас отбивает его ударом справа, мяч снова летит на сторону Коула, и тот заколачивает виннер.
Следующую подачу Уоллас отбивает удачно – посылает мяч точно в линию, так, что Коулу до него не достать. Геометрия тенниса очень проста. Нужно попасть мячом в ту часть корта, где противника сейчас нет. Но чтобы в нужное время его там не оказалось, иногда приходится бить и в его сторону. В общем, весь секрет заключается в том, чтобы мастерски водить другого игрока за нос. Но они с Коулом слишком давно играют вместе, и потому в обманных маневрах особо нет смысла, они дают разве что временные преимущества: там виннер, тут эйс, там ошибка, тут ответный виннер. Дважды оказавшись в шаге от поражения, Коул все же удерживает подачу. Они меняются местами.
Уоллас дважды отбивает мяч. Рука начинает уставать. Плечо слегка ноет, такая боль заставляет задуматься, переосмыслить свое поведение. Подачи у него всегда выходят слегка консервативные. Он предпочитает действовать наверняка, а не идти ва-банк. Еще он мастерски умеет бить по мячу под разными углами – замахнувшись посильнее или чуть наклонившись. Во время первой подачи он выбирает момент, когда Коул бежит в противоположную сторону, но мяч вылетает за пределы корта. Вторая подача тоже выходит неудачная – двойная ошибка. Уолласу все же удается заработать пятнадцать очков. Дальше оба выигрывают по гейму, счет все растет, они идут ноздря в ноздрю. Теперь, когда счет равный, игра становится особенно напряженной. Коул отчаянно обороняется, стремглав бросается за мячом, умудряясь отбить его из самых сложных позиций, мечется, готовый смести все на своем пути. Но Уолласу каким-то чудом удается метнуться наискосок и, изогнувшись под немыслимым углом, отбить его последний мощный удар.
Затем они, мокрые насквозь, сидят рядышком на скамейке. Уоллас, закинув голову, пьет нагревшуюся на солнце воду из бутылки, а Коул жует банан.
– Ты сегодня придешь на ужин? – спрашивает Коул.
– Какой еще ужин?
– Ой, а тебе не сказали? Это, наверно, потому что ты вчера рано ушел. Мы сегодня ужинаем все вместе.
Совместный ужин обыкновенно означает вечеринку, мяса на которой не подают, а все приглашенные топчутся вокруг стола и жуют печеные овощи, макая их в какой-то темный соус. Уоллас на таких мероприятиях почти всегда жмется в углу и смотрит в окно.
– Не знаю, наверно, нет, – отвечает он.
– Приходи, пожалуйста. Вся эта хрень с Винсентом… Мне нужно, чтобы кто-то был на моей стороне.
– А кто не на твоей стороне?
– Да никто. Просто… В курсе только Роман, а это именно он Винсента и надоумил попробовать открытые отношения.
Роман, красивый аспирант из Франции, учится на курс старше них. Он тоже гей и состоит в открытых отношениях с Клаусом, не менее красивым аспирантом из Германии. С Коулом и Винсентом Роман общается куда больше, чем с Уолласом, по причинам, которые Уолласу совершенно очевидны, но которых Коул предпочитает не замечать.
– То есть ты хочешь устроить за ужином гейскую гражданскую войну. Ясно.
– Нет-нет, никаких гейских войн. Вообще никаких войн не будет.
– Не знаю, Коул.
Пот жжет глаза. Все тело приятно ноет. Счет пока равный. Может, у него наконец-то появился шанс выиграть у Коула.
– Ладно-ладно, но ты все равно приходи, пожалуйста. К тому же там Ингве будет сводить Миллера с какой-то девушкой из альпинистского кружка. Хоть посмеемся.
Имя Миллера застревает в голове, как сошедший с рельсов поезд.
– Что?
– Забыл, как ее зовут. Ингве говорит, она милая. Так что будет, над чем поржать.
Уоллас утирает пот полотенцем и долго не отнимает его от лица. А сам тем временем пытается выровнять дыхание, но ничего не выходит – полотенце почти не пропускает воздух.
– Вот как, – выдает он, наконец. Больше всего его удивляет то, насколько сильно ему больно.
– Вид у тебя, как будто кто-то твоего щенка пристрелил, – замечает Коул.
– У меня нет щенка, – отвечает Уоллас. Вытирает руки и берется за ракетку. – Пошли.
Коул бросает банановую кожуру в стоящую возле скамейки мусорку и тоже берет ракетку. Солнце пылает над головами, окутывая их тела жаром. Он пузырится на коже, словно газированная вода. В детстве, когда Уоллас работал с бабушкой и дедушкой в саду, кожа его от солнца делалась красновато-коричневого цвета. Как глинистая почва.
Уоллас отходит к краю корта и готовится сделать подачу. Коул на своей стороне чуть наклоняется, занимает устойчивую позицию. Ладонь ноет. Уоллас стучит мячом о землю. Ракетка в руках ощущается неловко и вяло. Запястье прошивает дрожь. Представляется, как Миллер и девушка из альпинистского кружка сидят радом за ужином. Смеются. Едят печеные овощи. Болтают – интересно, о чем? О чем говорят люди, которым, по мнению окружающего мира, суждено быть вместе? Кто знает, что за близость устанавливается между ними? Должно быть, все это очень просто. Уоллас не удивлен тем, что его не пригласили. И, в общем-то, не обижен. Злит только, что теперь ему либо придется искать предлог, чтобы не пойти, либо оправдываться перед Миллером за то, как он оказался на вечеринке. Он слишком долго стучит мячом о землю, Коул уже начинает злиться. Так ему и надо.
Уоллас бьет ровно по центру, Коул бросается в одну сторону, а подкрученный мяч летит в другую. Коул оглядывается и изумленно следит глазами за летящим с бешеной скоростью мячом. Следующий попадает ровно в него. Уоллас, сжав зубы, снова встает за линию. Новый удар – на этот раз вправо, там у Коула слабое место. Он и правда отбивает слабо, Уоллас же мгновенно бросается вперед и лупит по мячу со всей силой бушующей внутри ярости. По очкам он уже вырвался вперед, но отчего-то ему вовсе не кажется, что он выигрывает. Облегчения все это тоже не приносит: раздражение, злость и желание что-нибудь сломать по-прежнему бурлят внутри.
– Так как ты думаешь поступить с Винсентом? – спрашивает он, когда они меняются местами. Коул давится воздухом от неожиданности.
– Ох, не знаю. Я же не могу об этом заговорить. Винсент сразу поймет, что я тоже зарегистрировался в приложении. Но я сделал это, только чтобы уличить его. Глупость какая-то.
