– Пока нигде не замечен, – не называя имен, сообщил он. – Но есть новая категория поиска, которая может заинтересовать тебя, Лора. – И Ван повернул телефон экраном к ней.
– Какого черта?! – Лора выхватила у него телефон.
«Мелора Персеус» – значилось сразу после имени Ревелера, номером три шел Кастор. Когда она кликнула по своему имени, карта Манхэттена засветилась точками, отмечавшими предполагаемые места наблюдения. Некоторые были пугающе знакомыми – у ресторана, где находился бойцовский клуб, по периметру Дома Фетиды, другие были разбросаны в нижнем Манхэттене, где она не бывала.
Лора прижала руки к джинсам, ладони стали влажными. В ушах снова нарастал шум. Она попыталась заговорить, но не могла произнести ни слова.
– Такое под силу только Рату, – добавил Ван. – За тобой отправили целую армию, если они уже обнаружили столько зацепок.
Лора заставила себя сделать еще один вдох, возвращая Вану телефон.
– Я ранила его гордость, помешав ему уничтожить Дом Персея. Этого он так не оставит.
– Точно не оставит, – тихо произнес Кастор.
В его глазах снова промелькнула тревога. При всей его мощи и физической силе, беспокойство о судьбе Лоры превращало его в мальчика, которого она знала с детства. А ведь сейчас ему и без ее проблем хватает дел.
– Вот почему мы должны первыми добраться до него, – сказала Лора.
– Действительно, – кивнула Афина.
– Если мы собираемся найти Ревелера, пора выдвигаться. – И Ван быстро разложил оставшиеся деньги – частично в кожаный рюкзак, который протянул Кастору, и в дорожную сумку, с которой ходил на задание Майлз. – Встретимся на месте. Мне еще нужно увидеться с оставшимися Ахиллидами и обеспечить их припасами.
– Ты возьмешь Оди… – начал было Майлз.
– Нет, – резко оборвал ее Ван.
Лора бросила на него умоляющий взгляд, но на Посланца это не подействовало. Он никому не собирался раскрывать местонахождение Ахиллидов и даже предлагать им помощь Одиссеидов. Странно, почему она вдруг решила, что эта неделя что-то изменит.
Лора бросилась за Ваном, надеясь уговорить его поделиться информацией о том, где находится база, но обнаружила, что за ней увязалась Иро. Прижимая руки к груди, она встала рядом. Лора смотрела, как Ван исчезает в темноте, не решаясь его окликнуть. Иро заговорила первой.
– Говорят, это сделал с ним его отец.
– Что? – повернулась к ней Лора.
– Его рука… Мне рассказывали, что отец Эвандера так стыдился его нежелания сражаться и вообще неприспособленности к жизни, что отрубил ему правую кисть, чтобы обеспечить сыну достойное оправдание непригодности ко всему этому.
Лора побледнела.
– Нет. Скажи, что это неправда.
– А может быть, Эвандер сам покалечил себя, – помолчав, добавила Иро. – И это было проявлением не слабости, а силы. Это был его выбор, его путь.
И тогда Лоре показалось, что она смогла достучаться до Иро. Если ее подруга детства верила, что подобный поступок может свидетельствовать о смелости, а не о трусости, как их учили, значит не все потеряно.
– А как же охота, и кланы, что вынуждали Эвандера сражаться против его воли – тот мир, в который ты веришь? – спросила Лора. – Которому так предана?
– Ни один мир не идеален – что бога, что смертного, что охотника… Я верю в наше божественное предназначение. Верю в честь, и в клеос, и в то, что мы никогда не будем уничтожены. Я верю в это, даже если ты позволила сбить себя с пути.
– Ты знаешь, почему я ушла, – ответила Лора. – Все знали, кем был тот человек, и никто не вступился. Где была честь вашего клана, возвысившего его до архонта? Где в этом клеос, Иро?
Иро опустила взгляд.
– Ты должна была остаться. Я бы защитила тебя.
– Твоей защиты было бы недостаточно, – возразила Лора.
– Я в это не верю, – прошептала Иро.
– Это правда, даже если ты не веришь. Скажи честно: меня оставили бы в живых, несмотря на то, что я сделала?
– Не знаю, – призналась Иро. – Мы не говорим о том, что случилось. Это признано трагическим несчастным случаем.
«Конечно», – с горечью подумала Лора. Сказать правду – значило бы опозорить мертвых, признаться, что монстра из их семьи не заперли в лабиринт, не сослали в какое-то отдаленное место. Он продолжал свободно жить среди них.
– Знаю, выступать заодно с богами, как делаю я, для тебя недопустимо. И ты осуждаешь меня, – продолжила Лора. – Но как же Прометей? Он принес нам огонь, зная, какую цену заплатит за свое благородство. Наступает момент, когда ты должен решить, что для тебя правильно, и действовать, невзирая на последствия.
Иро судорожно вздохнула.
– Мы не были рождены, чтобы нести огонь.
– Моей семьи больше нет, – сказала Лора. – Я не хочу потерять тебя снова. Пожалуйста, останься с нами. Помоги нам.
Иро закрыла глаза и долго молчала.
– Моей семьи тоже больше нет.
– А как же твоя мать? – удивилась Лора. – Ты уверена?
Дух Доркас витал в поместье, как призрак: она исчезла через несколько дней после приезда Лоры, и никто, кроме Иро, не хотел признавать это или подвергать сомнению. Через несколько месяцев девочки пробрались в ее запертые покои, чтобы найти ответы. В пустой шкатулке матери они обнаружили листок бумаги с единственным словом: Mákhomai. Я веду войну.
– Я не могу отправиться с тобой на поиски Ревелера. – Акцент смягчил слова Иро. – У меня есть долг перед моей семьей. Но даже я понимаю, что есть и другой долг, который должен быть выплачен – никто из нас не выжил бы, если бы не ты.
Иро замерла, сцепив руки перед собой. Лора ждала, стараясь скрыть нетерпение.
– Текст предания, о котором ты спрашивала… – начала Иро. – Существует другая, более полная версия того, что сказал Зевс в Олимпии, когда приказал охотникам начать Агон.
– Ты знаешь ее? Полную версию?
Иро покачала головой, и сердце Лоры упало.
– Наш архивариус нашел письмо многовековой давности, забытое в сейфовом хранилище в Альпах, – продолжила Иро. – Письмо от одного из твоих предков к одному из моих.
– О существовании другого текста? – не выдержала Лора.
– О том, где его найти. В письме говорится, что полная версия предания начертана на Эгиде.
Лора попятилась. Голова будто опустела – изумление вытеснило все мысли, в ушах зашумело. Ей казалось, что она всю жизнь шла к этому моменту.
– Это невозможно. Это… Я бы знала. Мой отец знал бы. Я бы…
«Я бы сама увидела».
Но… смогла бы она понять, что открылось перед ней – за те несколько драгоценных мгновений, когда Эгида была перед ее глазами?
